Тайна личности Борна (др. перевод)
Шрифт:
— Потому что я бывал тут раньше.
— Это не ответ!
— Я и не собираюсь отвечать вам.
Подошел официант. Мари попросила вина, Борн заказал виски — ему требовалось что-нибудь покрепче. Он оглядел ресторан, стараясь сосредоточиться на всем сразу и ни на чем конкретно.Превратиться в губку. Но ничего не произошло. Ни один образ не всплыл в его сознании, ни одна мысль не потревожила безмыслие. Ничего.
И тут Борн увидел лицо в противоположном конце зала. Массивное лицо, массивная голова
— К нам приближается человек, — предупредил Джейсон Мари. — Какой-то толстяк, и он очень напуган. Не произносите ни слова. Что бы он ни говорил, молчите. И не смотрите на него, небрежно обопритесь локтем о стол и положите на руку голову. Смотрите на стену, а не на него.
Мари нахмурилась, поднесла правую руку к лицу, пальцы ее дрожали. Губы шевельнулись, но слов не последовало. Борн ответил на невысказанный вопрос.
— Для вашего же блага, — сказал он. — Зачем вам нужно, чтобы он потом мог вас узнать?
Толстяк остановился возле их столика. Борн задул свечу, кабинка погрузилась в полумрак. Незнакомец заговорил низким, срывающимся голосом:
— Боже мой! Зачем вы сюда пришли? В чем я провинился, что вы так поступаете со мной?
— Мне нравится здешняя кухня, вы же знаете.
— Неужели вы совершенно бесчувственны? У меня семья, жена и дети. Я сделал только то, что мне приказали. Я передал вам конверт, но не заглядывал внутрь и ничего не знаю!
— Но вам ведь заплатили за услугу, не так ли? — Борн задал вопрос по наитию.
— Да, но я никому ничего не сказал! Мы никогда не встречались, я не описывал вас. Я ни с кем не разговаривал!
— Тогда почему вы так напуганы? Я самый обычный посетитель, желающий поужинать с дамой.
— Умоляю вас, уходите!
— Я начинаю сердиться. Объясните почему.
Толстяк поднес руку к лицу, вытер испарину. Покосился на дверь, потом снова обернулся к Борну.
— Другие могли проболтаться, другие могли вас узнать. Я в полиции на заметке, они придут прямо ко мне.
Мари не совладала с собой, обернулась к Джейсону.
— Полиция… Так это была полиция! — вырвалось у нее.
Борн сердито взглянул на нее, затем снова обратился к перепуганному толстяку.
— Вы хотите сказать, что полиция причинит вред вашей жене и детям?
— Не сама полиция — вы же знаете. Но их интерес приведет ко мне других. К моей семье. Сколько их, тех, кто охотятся на вас? И каковы они, эти охотники? Вы это знаете не хуже меня; они не остановятся ни перед чем: смерть женщины или ребенка для них — ничто! Заклинаю. Своей жизнью. Я ничего не говорил. Уходите.
— Вы преувеличиваете. — Борн поднес
— Ради Бога! — Толстяк наклонился к Борну, схватившись за край стола. — Вы хотите доказательств моего молчания? Пожалуйста! Информация о вас была опубликована в газете. Любой человек, располагающий какими-то сведениями о вас, должен был позвонить в полицию. Конфиденциальность гарантировалась. Вознаграждение было щедрым, полиции нескольких стран перевели деньги по линии Интерпола. На былые неурядицы можно было взглянуть в ином свете. — Толстяк выпрямился, снова вытер лицо. — Такому человеку, как я, пригодились бы более теплые отношения с полицией. Однако я ничего не сделал. Несмотря на гарантии конфиденциальности, я ничего не сделал!
— Вы нет. А другие? Говорите правду, я пойму, если вы солжете.
— Я знаю только Черняка. Он один из всех, с кем я говорил, признает, что встречал вас. Но вы это и сами знаете. Ведь конверт попал ко мне от него. Он никогда не проговорится.
— Где он сейчас?
— Где и всегда. В своей квартире на Лёвенштрассе.
— Где это? Я никогда там не был.
— Не были? — Толстяк запнулся. Губы сжались, в глазах тревога. — Вы что, меня проверяете?
— Отвечайте на вопрос.
— Лёвенштрассе, 37. Вы это знаете не хуже меня.
— Значит, я вас проверяю. А кто передал конверт Черняку?
Толстяк замер, его сомнительной честности был брошен вызов.
— Понятия не имею. И никогда не пытался узнать.
— Вам даже не было интересно?
— Конечно нет. Коза никогда не пойдет в волчье логово.
— Козы не ошибаются, они наделены отличным нюхом.
— И осторожностью, mein Herr. Потому что волк проворнее и куда агрессивнее. Будет только одна погоня. Последняя для козы.
— Что было в конверте?
— Я сказал вам, я его не открывал.
— Но вы знаете, что в нем.
— Полагаю, деньги.
— Полагаете?
— Хорошо. Деньги. Очень много денег. Если что-то не сходится, я ни при чем. А теперь, прошу вас, умоляю. Уходите!
— Последний вопрос.
— Все что угодно. Только уходите!
— За что заплатили эти деньги?
Толстяк уставился на Борна, шумно дыша, его подбородок блестел от пота.
— Вы истязаете меня, mein Herr, но я не отвернусь от вас. Можете считать это мужеством жалкой козы, которой удалось выжить. Каждый день я читаю газеты. На трех языках. Полгода назад был убит человек. О его смерти сообщалось на первых страницах всех этих газет.
Глава 7
Они обогнули квартал, проехали по Фалькенштрассе, затем повернули направо к Гроссмюнстерскому собору. Лёвенштрассе находилась в западной части города, за рекой. Самый короткий путь — через Мюнстерский мост, по Банхофштрассе, затем по Нюшелерштрассе; улицы пересекались, как объяснил человек на стоянке у ресторана «Три хижины».
Мари Сен-Жак молчала, вцепившись в руль, сжимая его с той же одержимостью, с какой стискивала свою сумочку в отеле; это каким-то образом поддерживало ее. Борн взглянул на нее и понял.