Тайна Лоринг-Чейза
Шрифт:
– Что же тут странного, сударыня?
– Вы когда-нибудь слыхали о хромоногих привидениях?
– Нет, мэм, никогда.
– Конечно, не слыхали. А я вот прошлой ночью слышала такого. Осторожные, тихие шаги явно хромого человека.
– Когда, мадам? И где?
– В полночь, где-то за стеной… Ах, какое великолепное, ласковое солнце! Нет, чепуха! Крысиная возня в деревянных панелях… Только – ох! – когда я это вспоминаю, меня охватывает озноб, несмотря на солнце, что само по себе примечательно… И крайне глупо, разумеется. Хотя, с другой стороны, каким образом какие-нибудь крысы
– Так, миледи! – ответил Дэвид, однако, соглашаясь, почувствовал где-то внутри себя неприятный холодок.
– A propos [15] , о призраках, сэр, – продолжала герцогиня, развязывая ленты капора. – Сэр Невил в своем завещании назначил меня опекуном своей юной мегеры.
– Простите, ваша светлость?
– Своей бесстыжей протеже.
– Прошу прощения… кого?
– Я имею в виду эту упрямую фурию, отвратительную юную ведьму, которую он нарек языческим именем Антиклея.
15
Кстати (фр.).
– Сударыня, ваша манера выражаться чрезмерно… э… неприязненна.
– Предмет высказываний того стоит, сэр. В ней неистощимые задатки зла…
– Или добра, мадам, как в каждом из нас.
– Возможно, сэр. Но когда сегодня она…
– Сегодня, мадам, всего лишь итог многих вчера! С юных лет ее мучил, дразнил, изводил ради забавы злобный сатир, сделавший ее детскую ярость своим развлечением…
– А вы – красноречивый адвокат, молодой человек, и удивительно хорошо информированы, как я погляжу.
– Природа наградила меня ушами, мэм…
– А также глазами. Вас привлекают рыжеволосые?
– Мадам! – возмутился Дэвид, пытаясь встать.
– Мистер Утес! – повысила голос герцогиня и быстро продела палец в петлю для пуговицы на куртке Дэвида. – Прошу вас, сидите смирно, не то вы окончательно вывихнете мне палец. Если угодно, пожалуйста, давайте обсудим Антиклею, которая будит в вас такое красноречие… Я утверждаю, что она – дикое, абсолютно не поддающееся управлению юное создание. Настолько не поддающееся, что я полна решимости справиться с ней… Я решила укротить ее, изгнать из нее дьявола и разбудить в ней женщину. А вы, мистер Холм, должны мне помочь!
– Я, мадам? – поперхнулся Дэвид. – Я?!
– Ради этого, собственно, я здесь и нахожусь. Назначаю вас управляющим поместьем Лорингов. О плате договоримся позже.
– Но… но… – запинаясь бормотал Дэвид. – Это невозможно, мадам, немыслимо.
– Когда появятся мысли, сообщите. Надеюсь, природа кроме ушей наградила вас и мозгами.
– Нет, это совершенно невозможно!
– До сего момента, сэр, я сталкивалась с очень немногими невозможными вещами.
– Но, миледи, вы практически ничего не знаете обо мне, о моих способностях, о моей порядочности, в конце концов.
– Чепуха! Если вы окажетесь вором или лентяем, я
– Должен предупредить вашу светлость, что я уже кое-что слышал о нем.
– Ого! – воскликнула герцогиня. – От кого, если не секрет?
– От мистера Шрига с Боу-стрит, мэм.
– А, нахальный, не в меру любопытный тип в сапогах! И он посмел рассказать вам о завещании сэра Невила?
– Видимо, он счел себя вправе показать мне выдержку из него.
– Хм. Тот самый, надо полагать, отвратительный кусок. «Таким образом, обе дикие кошки получат редкую возможность вволю поупражнять друг на друге свои когти»… Как это похоже на Невила! Я нахожу некоторое утешение, вспоминая о шлепках, которыми награждала его в нежном возрасте. Жаль, недостаточно сильными! Однако, как хорошо он изучил слабый пол! Мужчины с таким отвратительным характером, как правило, хорошо разбираются в женщинах. Не далее как сегодня утром, за завтраком, у нашей милой крошки появилось желание расцарапать мне лицо.
– Рас… О!.. Вам? Расцарапать! – Дэвид не поверил своим ушам.
– Обеими руками, мистер Пик. Поддайся она своему порыву, уж я повыдергала бы ее противные рыжие космы.
– О Небо!
– Ад, мистер Кряж! – поправила герцогиня. – Ибо такое бывает только в аду – три одинокие, невыспавшиеся женщины встречаются за завтраком, которого не хотят, и выдавливают из себя пошлые банальности и банальные любезности в то время, когда им хочется визжать и биться в истерике… Вы что-то хотите сказать, сэр?
– Мадам, я… я не постигаю почему?
– Сколько вам лет, мистер Хребет?
– Двадцать четыре года.
– Тогда еще не все потеряно. Постигнете – со временем. Истерия – очень тонкий и глубокий предмет, понять который грубый мужской ум способен только посредством долгого и прилежного практического изучения. Вот станете постарше, будете разбираться в этой и во многих других вещах – годам к пятидесяти или около того. А что касается Антиклеи, общение с ней сулит столько радости, что дух мой воспаряет в горние потоки. Ей только двадцать, а под моей опекой она должна оставаться до двадцати пяти. Так что будущее я предвкушаю с радостным нетерпением. Мне предстоят пять лет непрестанной борьбы, суматохи, военных хитростей, интриг и контрзаговоров. Я испытываю небывалый подъем, полна сил, словно юность вернулась… Грядет великая битва, поле сражения определено.. А вот и она!.. Да нет же, олух! Вон там, – произнесла, указывая за изгородь, герцогиня.
Поглядев, куда показывала герцогиня, Дэвид увидел предмет их разговора – свежую и прекрасную, как само утро, девушку. Она медленно шла по тропинке, опустив голову, как будто была погружена в мечтательную задумчивость.
– Ах, плутовка, хитрая лиса! Видела нас, а притворяется, что не заметила. Обратите внимание на эту неосознанную грацию, на томность походки, на обдуманную небрежность позы! Уверена, она отлично знает, что неплохо смотрится в профиль, и теперь дает нам на него полюбоваться… Паршивка!