Тайна Марии Стюарт
Шрифт:
Старинная легенда гласила, что птицы в этот день выбирают себе пару, как и большинство людей. Уже были выставлены две корзинки с именами всех мужчин в одной и всех женщин – в другой. Им предстояло вытаскивать записки и составлять пары. Случай и природа должны обеспечить правильный выбор.
Но человеческие потребности вмешались в этот процесс. Мария чудесным образом выбрала Дарнли, а Мэри Ливингстон – Джона Сэмпилла. Мэри Битон и Мэри Флеминг, чьи ухажеры были слишком заняты государственными делами для визита, пришлось довольствоваться одним из музыкантов и смотрителем замка.
Дарнли
– Смею ли я? – спросил он.
– Должна ли я остаться без пары в такой день? – рассмеялась Мария. – Это было бы оскорбительно. – Она повернулась к нему: – Добро пожаловать, Валентин.
Она вгляделась в его красивое, мужественное лицо. Он был похож на рыцаря из сна – такой высокий, умный, откровенный, с золотистыми кудрями…
Он показал себя превосходным танцором. Потом он взял свою лютню и, ко всеобщему изумлению, оказался настоящим мастером. Даже Риччио, сидевший в углу и наблюдавший за празднеством, одобрительно кивал. Когда все закончилось, Дарнли уселся перед камином и стал петь. Его голос, шелковистый тенор, уверенно и страстно выводил каждую ноту.
Нет сладостнее урожая по весне, Чем урожай из спелых поцелуев! Целуй же, о владычица весны, Наполни закрома своим лобзаньем, Твои чертоги дивно зелены И призывают к радостным дерзаньям!
Мария, полулежавшая на кушетке у его ног, попалась в расставленную им золотую сеть. Все в этой сети было молодым, прекрасным и понимающим, сродни возвращению домой из чужих земель.
После праздника, когда молодые люди разошлись по своим апартаментам, Дарнли подошел к Марии, у которой слипались глаза от выпитого вина с пряностями и жарко натопленного камина.
– У меня есть подарок для вас, – сказал он. – Давайте посмотрим.
За стенной шпалерой имелась выпуклость. Дарнли наклонился и достал что-то оттуда. Это была искусно сплетенная из лозы клетка для птиц, раскрашенная красивыми золотыми узорами.
– Пара певчих птиц, – объяснил он. – Зяблики, пойманные еще до наступления холодов. Самец и самка.
Когда она озадаченно взглянула на него, он продолжил:
– В Валентинов день птицы выбирают себе пару, не так ли? Этот подарок показался мне уместным для вас, моя Валентина.
Он опустился на колени и преподнес ей клетку. Она посмотрела на птиц.
– Они будут петь?
– Поет только самец, – ответил Дарнли. – Как и я, когда я с вами. – Он взял ее за руку.
– Вы необыкновенно хорошо поете, – сказала она, высвободив руку.
– Вы будете моей Валентиной? – спросил он.
– Это уже случилось, – сказала она. – Мы достали записки с нашими именами.
– Я имею в виду… не только сегодня вечером.
Он казался воплощением девичьей мечты и появился как раз в тот момент, когда ее томление стало почти невыносимым.
– Я… я не знаю, – ответила она.
– О, скажите, что я могу надеяться! – воскликнул Дарнли, снова взяв ее руку и покрывая ее поцелуями. Его голова, склоненная над ее рукой, отливала золотом.
– Как и я, – прошептала она. – Как и я надеюсь на… – На что она могла надеяться? Было очень много вещей, но в этот момент она больше всего надеялась
– Позвольте мне сделать вас счастливой, – прошептал он в ответ. Мария отдернула руку и обхватила ладонями его подбородок. Она наклонилась поцеловать его, но, как только их губы соприкоснулись, он начал подниматься и становился все выше и выше, пока ее голова не запрокинулась назад. Его губы напоминали сладкое желе, и ей хотелось упиваться ими, раздавить их, кусать и ощущать их вкус.
– Ах, Мария, – выдохнул он и притянул ее к себе. Его тело было худощавым и жестким и слегка подрагивало под плотным бархатным дублетом.
– Я хочу сказать что-то, о чем мы будем помнить вечно, но мне на ум приходит только «Мария», – сказал он.
Он целовал ее по-разному: легко, как школьник, жадно, словно солдат, изголодавшийся по женщинам, и медленно, как насытившийся человек, смакующий последние крошки медового пирога.
– Вот и вся поэзия, – прошептала она, оторвавшись от него, чтобы перевести дыхание. – Стихи никак не вспомнишь, когда они нужны.
Она попыталась рассмеяться, но он приложил пальцы к ее губам.
– Ш-ш-ш! – сказал он. – Нам это не нужно. И стихи тоже не нужны. – Он снова поцеловал ее. – Вы не ответили мне. Вы будете моей Валентиной?
– Да, – ответила она. – Да, да.
Через неделю Мария вернулась в Эдинбург, и Дарнли последовал за ней. Там он воссоединился с отцом и был официально принят лордом Джеймсом и лордами Конгрегации. Джеймс устроил большой пир в Холируде, где Дарнли и Ленокс могли встретиться с Рэндольфом и всеми шотландскими дворянами, присутствовавшими в Эдинбурге. Мария шутливо написала ему, что чувствует себя «обойденной вниманием»; ее брат ответил, что дворец принадлежит ей и она вправе поступать так, как пожелает. В результате она пригласила всех в королевские апартаменты в конце вечера. Они пришли, столпившись в зале для аудиенций и даже в ее спальне, где снова пили вино и сожгли все вишневые дрова из ее корзины, которые она хранила для особых случаев, так как очень любила их аромат. Риччио и Дарнли возглавляли певцов; их бас и тенор переплетались друг с другом.
Хочу лежать с Еленою моей, Где днем и ночью обо мне она рыдает. Хочу лежать с Еленою моей, Где ее скорби звук не умолкает.
Елена несравненная моя, Твоих волос сиянье золотое Останется в журчании ручья Там, на лугу в Кирконнеле, со мною.
Мария слушала их голоса в блаженном полузабытьи, а потом рядом с собой увидела Мэри Ливингстон и Джона Сэмпилла, державшихся за руки. Впервые за долгие годы она не чувствовала себя одинокой и брошенной при виде влюбленных, державшихся за руки.
Дарнли пел именно для нее. Он поднял голову и смотрел прямо на нее. Он почти незаметно сжал губы, и на нее сразу же нахлынула волна воспоминаний и желания.
Его поцелуи. От первых поцелуев на Валентинов день до всех поцелуев, которые он подарил ей во время тайных встреч в Вимсе, каждый казался иным. Каждый как будто прикасался к ней в другом месте, как если бы существовали невидимые нити между губами и всеми тайными частями тела, и каждая из них отзывалась по-своему и жаждала новых прикосновения.