Тайна масонской ложи
Шрифт:
— Я уже несколько недель хожу на индивидуальные занятия по латинскому языку. Не придавай этому большого значения: я просто хочу овладеть этим языком лучше, чем мне это удалось сделать в школе.
Беатрис вышла из комнаты, оставив приемную мать в полном смятении: та просто не знала, что и думать.
В конце концов Фаустина решила, что должна поговорить об этом со своим капелланом, — в надежде, что хоть он сумеет найти подход к Беатрис. Ей и в голову не приходило, что Беатрис хочет улучшить свои знания латинского языка лишь для того, чтобы суметь прочесть полное жизнеописание святой Юстины из Падуи
Когда Беатрис шла по направлению к дому преподавателя классических языков, ее сердце терзала печаль — она не могла смириться со смертью Браулио. А еще она тосковала по своей родной матери. Но тем не менее Беатрис чувствовала себя счастливой, и только одна она знала почему. Никогда раньше она еще так четко не представляла свое будущее.
— В «Мартирологе» я найду смысл, которым озарится моя жизнь! — подумала она вслух, прежде чем войти в дом, в который она теперь приходила каждый день.
Церковь Святого Андреса
Мадрид. 1751 год
15 августа
Карета с невестой, подъехав к центральному входу в храм, остановилась у края огромного ковра, образованного тысячами белых лепестков роз и издававшего волшебный аромат.
Эта свадьба вызывала большой интерес у знати, а также — судя по огромному количеству зевак, заполонивших прилегающие к площади Морос улочки, — и у простого люда.
И даже сам Мадрид, казалось, был рад этому бракосочетанию, потому что он подарил жениху и невесте менее жаркое, чем в предыдущие дни, утро, что было не характерно для такого месяца, как август.
На лице дона Карлоса Урбиона, ожидавшего прибытия своей невесты и принимавшего со всех сторон поздравления, светилась блаженная улыбка.
Своей посаженой матерью на свадьбе он выбрал герцогиню де Аркос, которая была одновременно и польщена такой честью, и взволнована из-за того, что герцог снова женится: как-никак, она была когда-то лучшей подругой его ныне покойной жены. Держа герцога под руку, она расчувствовалась едва ли не до слез, вспоминая собственную свадьбу и ужасно завидуя юной девчонке, на которой женился герцог.
В свое время у нее не раз и не два возникало желание попытаться обратить на себя внимание герцога, потому что и она овдовела вскоре после того, как дон Карлос стал вдовцом. Однако она тогда, опасаясь постыдного для нее отказа, так и не решилась сделать ему соответствующие намеки, а теперь очень жалела об этом. Она считала, что, учитывая ее возраст и возраст дона Карлоса, она гораздо больше ему подходит, потому что не станет требовать от него в постели такой бурной — и, соответственно, утомительной — активности в любовных утехах, какую наверняка потребует эта девчонка. Искоса поглядывая на герцога, она вспоминала о тех временах, когда он за ней ухаживал, — правда, поскольку они тогда оба состояли в браке, это ухаживание представляло собой всего лишь незатейливое и абсолютно невинное общение. И хотя это было в далеком прошлом, она частенько и с удовольствием об этом вспоминала.
Вскоре подъехала графиня де Бенавенте — на карете Хоакина Тревелеса вместе с ним и со своей подругой
Графиня ласково поцеловала в щеку человека, который вскоре должен был стать ее зятем, и пошутила по поводу того, сколько метров материи ей пришлось заказать, чтобы пошить себе платье, которое вместило ее выпирающий живот.
Герцога де Льянеса поздравила также и Мария Эмилия Сальвадорес. Она носила строгий траур, и герцог учтиво выразил ей искреннюю признательность за то, что она нашла в себе силы прийти на его свадьбу. На лице Марии Эмилии ясно читалось горе, которое совсем недавно на нее обрушилось. Хотя она и пыталась улыбаться, ее напряженное лицо свидетельствовало о том, что она испытывала сильные душевные страдания.
А Тревелес тем временем разглядывал многочисленных гостей, стоявших маленькими группками перед входом в храм, узнавая в некоторых из них своих знакомых.
Когда его взгляд пересекся с взглядом маркиза де ла Энсенады, тот кивком показал Хоакину, чтобы он подошел к нему. Вслед за Тревелесом к де ла Энсенаде тут же подошел и королевский исповедник Раваго, который, похоже, догадался, о чем у них сейчас пойдет разговор.
— Прежде всего мне хотелось бы узнать, как себя чувствует ваша подруга. — Де Сомодевилья показал взглядом на Марию Эмилию, с которой и его связывали дружеские отношения.
— Если бы я вам сказал, что у меня нет оснований за нее переживать, то соврал бы. К тому же именно сейчас она особенно болезненно ощущает отсутствие своего сына Браулио, ибо его связывала с невестой крепкая дружба. Я всячески пытался убедить ее, что ей не следует приходить на эту свадьбу, потому что, хотя со времени той трагедии прошло уже около трех недель, ее душевные страдания ничуть не уменьшились. Однако, как вам известно, она отнюдь не слабохарактерная женщина, а потому все-таки решила сюда прийти, чтобы выразить Беатрис свою любовь.
— Поддерживайте ее и, чтобы она не чувствовала себя в одиночестве, старайтесь почаще находиться с ней рядом. Я ваш друг, поэтому советую вам сделать все возможное, чтобы не потерять эту замечательную женщину. Из тех женщин, которых я знаю, лишь немногие обладают такими же достоинствами, какие есть у нее, — и что касается ума, и учитывая внешнюю привлекательность и темперамент.
— Я вообще-то собирался попросить ее руки на балу во дворце Монклоа. Тогда мне даже и в голову не приходило, что бал будет прерван столь трагическими событиями…
— Я рад, что у вас есть такие намерения, и простите мне, быть может, не совсем уместные высказывания на этот счет, — прервал его маркиз. — Дайте ей немного прийти в себя, но все же не тяните слишком долго. Любая боль, какой бы острой она ни была, может быть ослаблена, если дать человеку новую надежду. А бракосочетание с вами, конечно же, станет для нее именно такой надеждой.
Раваго молча, но нетерпеливо слушал этот разговор, думая о том, что имеется уж слишком много срочнейших государственных дел, чтобы уделять столько времени страданиям женщины, пусть и весьма достойной.