Тайна моего мужа
Шрифт:
– Врешь. Ты выглядела так, будто в ужас пришла.
– Я просто удивилась. – Она сменила тему: – А у тебя по-прежнему есть водяной матрас?
– Как ни жаль, но водяной матрас не дожил до нового тысячелетия. Думаю, Терезу на нем укачивало.
– Перестань говорить о Терезе, – потребовала Тесс.
– Ладно. Не хочешь перебраться куда-нибудь в более уютное место?
– Мне и так хорошо.
Несколько мгновений они лежали в дружелюбном молчании.
– Хм, – нарушила его Тесс. – Что это ты делаешь?
– Просто проверяю, по-прежнему ли я помню, что тут к чему.
– Это было несколько, я не знаю, грубо? Сексистски? О-о! О, ладно.
– Тебе
– Замолчи, пожалуйста.
Глава 30
Сесилия сидела на диване рядом с Эстер, смотревшей в Интернете видеозаписи холодного и ясного ноябрьского вечера в 1989 году, когда рухнула Берлинская стена. Она сама начала заражаться ее одержимостью. Когда мать Джона Пола ушла, Сесилия осталась сидеть за кухонным столом, читая книгу из коллекции Эстер, пока не настало время забирать девочек из школы. Ей следовало бы заниматься множеством дел: доставками «Таппервера», подготовкой к пасхальному воскресенью, пиратской вечеринкой, но чтение о стене было хорошим способом притвориться, будто она не думает о том, о чем на самом деле думает.
Эстер пила теплое молоко. Сесилия пила третий – или четвертый? – бокал «Совиньон блан». Джон Пол слушал, как Полли читает вслух заданный на дом текст. Изабель сидела за компьютером в общей комнате, скачивая музыку к себе на айпод. Их дом был уютным, светлым островком семейной жизни. Сесилия принюхалась. Запах кунжутного масла, похоже, пропитал его насквозь.
– Гляди, мам, – подтолкнула ее локтем Эстер.
– Я смотрю, – заверила ее Сесилия.
Выпуски новостей, которые запомнились ей по 1989 году, производили более буйное впечатление. Ей вспоминались толпы людей, приплясывающих на самой стене и вскидывающих в воздух кулаки. Кажется, там как-то даже пел Дэвид Хассельхофф. Но в роликах, найденных Эстер, царил странный, жутковатый покой. Люди, выходящие из Восточного Берлина, казались тихо ошеломленными, радостными, но спокойными, и двигались они, соблюдая строгий порядок. В конце концов, они же были немцами. Людьми, близкими Сесилии по духу. Мужчины и женщины с прическами восьмидесятых годов пили шампанское прямо из бутылок, запрокидывая головы и улыбаясь камерам. Они кричали, обнимались и рыдали, они жали на гудки автомобилей, но в целом казались вполне благовоспитанными и держались до крайности вежливо. Даже люди, колотящие по стене кувалдами, как будто делали это со сдержанным ликованием, а не с торжествующей яростью. Сесилия засмотрелась на женщину примерно ее лет, танцующую кругами с бородатым мужчиной в кожаной куртке.
– Мам, почему ты плачешь? – спросила Эстер.
– Потому что они так счастливы, – объяснила Сесилия.
Потому что они выдержали это испытание. Потому что эта женщина, вероятно, как и многие другие, думала, что стена когда-нибудь падет, но не ждала, что сама доживет до этого дня. Однако все же дожила и теперь танцевала.
– Так странно, что ты всегда плачешь из-за радостных вещей, – заметила Эстер.
– Знаю, – согласилась Сесилия.
Счастливые концовки всегда вызывали у нее слезы. От облегчения.
– Хочешь чая?
Джон Пол встал из-за обеденного стола, а Полли убрала книжку. Он с тревогой смотрел на жену. Весь вечер она ловила на себе его робкие, полные заботы взгляды. Они сводили ее с ума.
– Нет, – резко ответила Сесилия, не глядя на него. Теперь на нее ошеломленно уставились дочери. – Я не хочу чая.
Глава 31
Япомню
Они перебрались на его кровать. Теперь здесь был обычный двуспальный матрас, застеленный белыми простынями из египетского хлопка. А Тесс и забыла, что он любил хорошие простыни, словно в отеле. Коннор подогрел оставшиеся со вчерашнего вечера макароны с соусом, и теперь они ужинали в постели.
– Хочешь, сядем за стол, как цивилизованные люди, – предложил Коннор. – Я могу приготовить салат и положить салфетки.
– Давай останемся тут, – отказалась Тесс. – А то вдруг я вспомню, что мне должно быть стыдно из-за всего этого.
– Резонно, – признал Коннор.
Макароны оказались превосходны, Тесс накинулась на них с жадностью. Она жутко проголодалась – так бывало, когда Лиам был еще младенцем и она всю ночь не смыкала глаз, кормя его грудью.
Правда, вместо ночи невинного кормления сына, она только что пережила два неистовых, доставивших ей немалое удовлетворение соития с мужчиной, который не был ее супругом. Ей следовало бы потерять аппетит, а не нагулять его.
– Значит, у нее интрижка с твоим мужем, – уточнил Коннор.
– Нет, – поправила его Тесс. – Они просто влюбились друг в друга. Это все донельзя целомудренно и романтично.
– Жуть какая.
– Уж это точно. Я узнала только в понедельник, и вот она я…
Широким взмахом вилки она обвела и комнату, и саму себя в нынешнем полураздетом состоянии. На ней была только футболка Коннора, которую тот достал из ящика комода и без единого слова протянул ей, а сам ушел греть макароны. Судя по запаху, футболка была совершенно чистая.
– Ешь макароны, – закончил за нее Коннор.
– Ем восхитительные макароны, – согласилась Тесс.
– Мне помнится, Фелисити была несколько… – Коннор замешкался, подыскивая подходящее слово. – Как бы это сказать, чтобы не слишком… Довольно плотной девушкой?
– Она страдала ожирением, – поправила его Тесс. – Это важно, потому что в этом году она скинула сорок килограммов и превратилась в сногсшибательную красавицу.
– А-а-а, – протянул Коннор и чуть помолчал. – И что, по-твоему, будет теперь?
– Понятия не имею. На прошлой неделе я думала, что состою в счастливом браке. Настолько счастливом, насколько это вообще возможно. А затем они взяли и признались. Я была потрясена. Я до сих пор потрясена. Однако же – посмотри на меня, прошло-то всего три дня. Точнее, два, а я уже со своим бывшим… ем макароны.
– Иногда что-то просто происходит. Не переживай из-за этого.
Тесс доела макароны и обвела пальцем край тарелки.
– Почему ты холост? Ты умеешь готовить, и не только готовить, – добавила она, неопределенно кивнув на постель. – Просто отлично.
– Все эти годы я сох по тебе, – с непроницаемым лицом заявил он.
– Неправда, – отмахнулась Тесс и нахмурилась. – То есть это же неправда, так?
Коннор забрал у нее пустую тарелку, поставил в свою и убрал на прикроватную тумбочку. Затем откинулся обратно на подушку.
– Я и впрямь некоторое время по тебе сох, – признался он.
Радость начала ускользать от Тесс.
– Прости, я понятия не имела…
– Тесс, – перебил ее Коннор. – Расслабься. С тех пор прошло много лет, а мы не так уж долго встречались. Все дело было в разнице в возрасте. Я скучный бухгалтер, ты молода и готова к приключениям. Но я действительно порой задумывался, что могло из этого выйти.