Тайна моего отражения

Гармаш-Роффе Татьяна Владимировна

Как вы представляете себе улицу? Любую улицу, улицу вообще? По сторонам дома, посередине дорога, сверху небо? Я тоже.

Поэтому я сильно удивилась, когда увидела улицу без неба. Улицу с крышей.

Над Брайтон-Бич проходил метромост. Помимо того, что он почти полностью закрывал небо, он еще и грохотал колесами, скрежетал вагонами, визжал тормозами. Он казался монстром, захватившим в плен улицу.

На этой улице жили русские люди. Глотали пыль, слушали грохот,

смотрели из верхних этажей на тормозящие вровень с окнами поезда.

Но, кажется, они всего этого не замечали. Привыкли, должно быть. Они ходили по улице, сидели в кафе, звонили из телефонов-автоматов, наведывались в магазины – везде слышалась русская речь, везде были вывески на русском языке. В закутке продавали квас и пирожки. В магазине лежала селедка, соленые огурцы, квашеная капуста, черный хлеб… Висело объявление: «Здесь принимаются талоны на питание». В кафе стояло переходящее красное знамя какому-то коллективу, с портретом Ленина. В обрывках разговоров, долетавших со всех сторон до меня, повторялась одна и та же фраза: «Нашел работу?» Лица моих бывших соотечественников на этом континенте были такими же озабоченными, как и лица тех соотечественников, которых они покинули в России…

Найдя белый трехэтажный кривоватый домишко, мы поднялись на второй этаж. Нам повезло: Колесникова оказалась дома. Это была крупная, румяная, полная женщина, из тех, которых называют «гренадерша». Просторная кофта и широкие брюки скрывали очертания тела, но оттого, что кофта вздымалась на необъятной груди и потом спадала во все стороны, сохраняя стартовый объем, Колесникова мне показалась размером со средний шкаф. И этот шкаф стоял в проеме двери и вопросительно глядел на нас.

– Здравствуйте… Вы Колесникова, Наталья Семеновна? – уточнила я на всякий случай.

– Я. А вы кто такие будете? – голос у нее был такой же объемный, как и тело.

– Меня зовут Ольга Самарина.

Я удостоилась пристального взгляда.

– А это Джонатан Сандерс.

Шкаф не колыхнулся. Настороженный взгляд изучал нас, причем меня – с особой тщательностью. Мне подумалось, что мое имя ей о чем-то говорит. Но пришлось смирить свое нетерпение – сначала надо было расположить Наталью Семеновну к разговорам.

– А документы у вас есть?

Я протянула ей наши паспорта – вылетая из Москвы по английскому паспорту, я предусмотрительно захватила свой русский и теперь вложила его в руки недоверчивой и осторожной Колесниковой. Она заглянула в каждый паспорт, снова задержавшись с особенным вниманием на моем, и вернула мне.

– И что вам надо от меня? – спросила она не слишком приветливо.

– Мы к вам по очень важному делу.

– Какому?

– Наталья Семеновна, я не могу так сразу объяснить, это долго, это целая история… Может, вы

позволите нам пройти?

– Мне нужно уходить.

Она уперла большие, полные руки по обе стороны от себя в дверную раму, словно давая понять, что пропускать нас в дом она не собирается. Не знаю, чего могут люди опасаться, живя на Брайтон-Бич, но она была крайне насторожена и готова к отпору.

Глядя на ее руки, я не к месту подумала, что они всю жизнь принимали младенцев, рождавшихся на свет… Наверное, им было уютно и надежно в этих сильных, больших руках.

– Поверьте, это очень важно!

– Откуда вы знаете мое имя?

– Мне Людмила Куркина, невестка Елены Петровны, о вас говорила.

– Куркина?.. Вы откуда, из Москвы?

– Вчера вечером только прилетели.

– А этот, – кивнула она на Джонатана, – Сандерс или как его, – тоже из Москвы?

– Вообще-то он англичанин, но мы были вместе в Москве…

– Он тебе кто?

Джонатан, похоже, забавлялся, слушая этот допрос – слова ему были непонятны, но то, что это допрос – понятно вполне.

– Он мне – друг.

– Друг? В каком смысле?

– В самом прямом: друг.

– А адрес мой как нашли? У ней нет моего адреса, у Людмилы!

– В справочной эмигрантской службы, – быстро сказал Джонатан, среагировав на слово «адрес». – Вы по-английски понимаете?

– Понимаю, когда нужно, – отрезала Колесникова.

То есть примерно одно слово из десяти, рассудила я. Поэтому перевела на всякий случай:

– В справочной эмигрантской…

– Я же сказала, что понимаю! – осекла меня Колесникова. – Это, значит, мой адрес так легко найти?

А черт его знает, легко или нет! Но не могу же я рассказывать ей про дядю Уильяма, который работает в английской разведке! К тому же она явно не слишком обрадовалась факту, что кто-то ее нашел.

Я в ответ просто пожала плечами, ничего не сказав.

– Куркина, говоришь… И зачем это я вам понадобилась?

– Наталья Семеновна, мы к вам пришли с самыми мирными намерениями, я вас уверяю… Если вы не хотите пустить нас в дом, то пойдемте куда-нибудь, где можно поговорить спокойно! Поедемте к нам в гостиницу или пойдемте в кафе, но только, прошу вас, не отказывайтесь выслушать нас!

Колесникова взглянула на часы. Я тоже. Было уже полпервого – пока я крутилась во все стороны на Брайтон-Бич, глазея на диковинную улицу и суя нос во все лавки, кафешки и лотки, балдея от всех этих названий по-русски вроде «Золотого ключика» или «Чародейки», прошло немало времени и приблизился обеденный час.

– Мы можем пригласить ее пообедать в хороший ресторан? – шепнула я Джонатану. В ответ он кивнул утвердительно.

И, словно угадав мои мысли или просто поняв мои слова, Колесникова сообщила: