Тайна Нефертити
Шрифт:
Его пальцы сжимались, пока не померк свет и перед глазами у меня не поплыли тусклые красноватые пятна. Я вцепилась в его запястья, царапаясь и стараясь сбросить их изо всех сил, но руки мои были слишком слабы. В конце концов они бессильно повисли, словно сломанные ветки дерева. Когда солнечный свет вновь вернулся, первое, что я увидела, был кусок мятой желто-коричневой ткани. Рубашка Джона. Руки его крепко обнимали меня. Как только он понял, что я очнулась, он поставил меня на ноги и потряс, нежнее, чем я ожидала.
— Если тебя не убьет кто-нибудь другой, вероятно, это сделаю я, — сказал Джон хмуро. —
От протянул мне шляпу, которая свалилась с моей буйной головы. После нескольких попыток мне удалось ухватить ее трясущимися руками за широкие поля. Я опустилась на колени рядом с Ахмедом и начала отгонять назойливых насекомых от слипшихся окровавленных волос на его затылке.
С тех пор при виде мухи я испытываю непреодолимое желание раздавить се. Мерзкие твари кружили над головой раненого целой тучей, натыкаясь друг на дружку, а я судорожно пыталась разогнать своей шляпой жужжащее черное облако. Тем не менее я была рада, что лишена возможности продолжать наш разговор. Я только что оказалась на краю гибели; никогда не подозревала, что Джон настолько склонен к насилию. Мне больше не следует открыто бросать ему вызов... Но я знала, что не удержусь. Похоже, он пробудил все самое худшее во мне, а я — в нем.
Между тем я с откровенным подозрением наблюдала, как большие руки Джона методично исследуют тело Ахмеда в поисках переломов и других увечий. В молодости Джон, подобно многим археологам в ту пору, оказался врачом поневоле, вынужденный лечить здешних жителей из жалости и горькой уверенности, что лучшей медицинской помощи этим беднягам не получить. Еще пятнадцать лет назад в Луксоре были феллахи, которые предпочитали обращаться к Джону, чем пользоваться услугами местного лекаря.
И все же я не ожидала, что его манипуляции в данном случае увенчаются каким-либо успехом. Когда Джон слегка потряс юношу за плечо, окликая его по имени, я чуть было не начала протестовать. Каково же было мое изумление, когда парень застонал и приподнялся.
Правда, он тут же покачнулся, и глаза его закрылись, но Джон поддержал его рукой. Постепенно взгляд Ахмеда прояснился, глаза ожили.
— О Аллах, — простонал он и добавил по-арабски фразу, такую же предсказуемую, как ее английский эквивалент: «What happened?» [12]
— Кто-то ударил тебя по голове, — ответил Джон по-английски. Это было сделано специально для меня. Его арабский был намного лучше моего.
Блуждающий взгляд Ахмеда остановился на мне.
12
Что случилось? (англ.).
— Здравствуйте, мииз... Томми, — произнес он, и его попытка даже в подобной ситуации оставаться учтивым настолько растрогала меня, что я не поправила его, когда он назвал меня моим детским именем, хотя оно уже начинало действовать мне на нервы. Мне никогда не нравилось имя Алфея, но, по крайней мере, с ним не связано никаких горьких воспоминаний.
— Тебе нельзя разговаривать, — улыбнулась я ему. — Подожди, пока придет врач.
В
— Кто тебя ударил?
— Я не знаю. Я никого... не видел.
И хотя он был очень слаб, лицо его застыло, превратившись в маску, в которой все египтяне предстают перед иностранцами. Говорил он правду или лгал, теперь не узнаешь.
Глава 4
Час спустя мы держали совет в гробнице.
Как отметил Майк, это единственное место, где можно все обсудить без помех. Когда пожилой доктор на скорую руку залатал голову Ахмеда, мы оказались в центре внимания туристов, гидов и ослов. Нам нужно было дождаться, предпочтительно не на солнце, транспорта, заказанного Майком, и потому сам Бог велел использовать это время на то, чтобы провести весьма важное для всех и долгое совещание. Осталось слишком много не заданных — в основном мною — вопросов.
Некоторые гробницы в Долине открываются только по запросу, поэтому мы и смогли найти не пользующуюся популярностью усыпальницу, смотритель которой отпер железные решетчатые ворота, а потом по просьбе Джона снова запер их за нами. Когда мы добрались до погребальной камеры в дальнем конце коридора, Джон устроил Ахмеда так, чтобы тот мог полулежа опираться спиной о стену, а сам сел, скрестив ноги, прямо на пол. Кроме как на пол, сесть там было некуда. Единственный предмет в камере — огромный каменный сундук, который стоял в центре, — саркофаг теперь был пустым, но некогда в нем находились гробы какого-то фараона.
И все же погребальная камера не казалась пустой. По ее стенам величественной процессией шествовали боги и злые духи Древнего Египта, вызванные к жизни электрическими лампочками современного мира. Осирис, Властелин жителей Запада [13] , застыл, как мумия, закутанный в белоснежные одеяния, контрастировавшие с его лицом и руками почти черного цвета, что являлось признаком божественности. Позади него, положив руку ему на плечо, стояла его сестра и жена Исида — стройная тонкая фигура в золотой короне с рогами. Их сопровождал Тот, бог мудрости, его широкие плечи венчала длинноклювая голова ибиса. Сцена представляла собой картину Суда над душой, когда на одну чашу весов кладется сердце умершего человека, а на другую — изображение Истины, чтобы определить, достоин ли покойный загробной жизни, и в этот момент в Зал Суда входит Анубис, верховное божество захоронений и церемонии мумификации, изображаемый в виде человека с головой шакала.
13
У древних египтян Запад — страна мертвых.
Меня вдруг пробрал озноб, видно, то была непроизвольная реакция на прохладу подземелья после полуденной жары.
К тому времени наша небольшая компания уже включала мистера Блоча с дочерью. Они оказались среди экскурсантов, и Блоч, чьи большие голубые глаза горели детским любопытством, буквально прилип к Джону. Тот же по непонятной мне причине не стал возражать. Майк, все еще злившийся на меня за то, что я подозреваю в случившемся несчастье его кумира, нарочито восторженно приветствовал Ди.