Тайна невидимого убийцы
Шрифт:
Нагромождение обугленных камней, в котором Густу устроил себе берлогу, граничило с владениями Малэгов.
— Видишь, его жилище находится на их земле, — объяснил адвокат сыну. — Они вполне могли бы его снести, но не сделали этого. Спрашивается, почему? Я думаю, из суеверия. Смотри, вон там, в глубине двора, были расстреляны последние партизаны Рюйна…
Они немного помолчали. В обугленных балках, оставшихся от сгоревшего дома, свили себе гнезда ласточки.
— Как это страшно! — прошептал Франсуа.
— Никто не имеет права прикасаться к его воспоминаниям. Даже Малэги, — проговорил
По дороге он показал Франсуа мясистое растение, испускавшее неприятный запах.
— Какая странная идея — посадить белену! Здесь и без нее достаточно мрачно. У белены трупный запах — еще один способ отпугнуть непрошеных посетителей.
Уходя, Франсуа в последний раз взглянул на ферму и то, что ее окружало. С одной стороны широкий двор с гаражом, где стоят грузовики фирмы Малэгов; чуть дальше — хозяйский дом, прочный и элегантный. С другой — хижина Густу, низкая, прокопченная, с двумя дырами, заменяющими окна, подпертая железнодорожными шпалами, которые Густу подобрал где — нибудь неподалеку.
— Он живет как дикарь, — прошептал адвокат. — И все — таки я уверен — у Густу есть какая — то тайна!
Стояла такая жара, что мэтр Робьон отказался от намерения вернуться в Сен — Флур и продолжить расследование. Он повел Франсуа в кафе «Париж», где для курортников играл оркестрик довольно необычного состава: флейта, контрабас и банджо. То ли из — за удушающей жары, то ли из — за того, что вода в реке чуть ли не закипала, то ли по обеим этим причинам, вместе взятым, но в местной газете писали, что в Шод — Эг такой температуры не было более двадцати лет.
— К счастью, через несколько дней мы будем дома! — вздохнул адвокат. — Мне порядочно надоела жизнь в гостинице, и к тому же я помню, что нам «несдобровать», как выразился тот весьма любезный телефонный собеседник. Но меня просто бесит, что я так ничего и не выяснил! Я не знаю, что выдал Густу и его друзей, и, что еще хуже, мне не удалось раскрыть тайну убийства этих двух человек.
— Да, — ответил Франсуа. — Я тоже все время думаю…
Он осекся.
— Продолжай, продолжай. Кажется, ты хотел сказать мне что — то важное.
— Нет… Точнее, это так маловероятно… Но я все время возвращаюсь к велосипеду, про который, кажется, все забыли, а зря.
— Ну что ж, понимаю. Возможно, этот человек должен был с кем — то встретиться. Они поссорились, и произошло убийство. Преступник бежал, используя велосипед своей жертвы. Никаких следов… Да, я знаю, что ты хочешь сказать: велосипед должен был оставить след на песке. Но это не обязательно, ведь можно было проехать вдоль берега по мелководью… Хотя нет, конечно, я совсем забыл, что велосипед нашли в траве… А вот и Лапуж. Что вам можно предложить, мсье? Мятную настойку с водой?
Журналист присел за стол и промокнул платком лысину.
— Я сейчас встретил Густу, — сообщил он. — Если хотите, мы можем пойти посмотреть его логово.
— Спасибо, мы только что оттуда. Место действительно необычное. Новостей нет?
— Появилась одна интересная деталь. Один полицейский из Орильяка вспомнил, что в ведь уровень воды в Аланьоне опустился.
— И что из этого следует?
— А то, что в том месте, где лежал убитый, рыбу ловить невозможно. Следовательно, убийца не мог маскироваться
Франсуа чуть не зааплодировал. А мэтр Робьон задумался.
— Да, но это только предположение, хотя и довольно остроумное. Из него следует, что убийца и его жертва были знакомы; впрочем, это вполне возможно. Правда, остается одна неясность. Хорошо, пусть эти двое знали друг друга. Но тогда убийца должен был знать и свою первую жертву, ведь оба убийства совершены одинаковым способом. Вам это не кажется странным? И не забудьте, что в первом случае полицейские склоняются к версии об отравлении. Значит, у второй жертвы тоже должны найти следы отравления… Нет, признаюсь, я все — таки не допускаю, что преступник перешел реку с трупом в руках, когда он мог просто оставить его на месте, как того, первого.
Все трое замолчали, подавленные неразрешимостью тайны и жарой.
— Мне в самом деле не дает покоя вопрос о том, почему на песке не осталось никаких следов, — проговорил наконец адвокат. — Может, вы правы? Вместо того, чтобы подойти к пляжу со стороны дороги, незнакомец прошел по кромке воды, тем более что там галька, и идти легче. Но это еще не значит, что у них была назначена встреча. Он мог просто прогуливаться… Подождите — ка! Нет, это не так. Ведь у него был бинокль, как и у первого. Может быть, он должен был по какому — то признаку установить личность человека, подозреваемого в убийстве первого? Подумать только, две жертвы, ни у одного из убитых нет при себе никаких документов, и весь багаж состоит только из бинокля! Теперь я почти уверен, что эти люди были посланы на разведку. А это уже напоминает военную операцию… Остановите меня, если я продвигаюсь слишком быстро…
— Наоборот! — воскликнул журналист. — Вы даете мне материал для потрясающей статьи.
— Ни в коем случае! Все это должно остаться пока между нами. Это только мои предположения.
— И все же, — настаивал Лапуж, — я хотел бы кое — что записать.
— Позвольте мне подвести итог, — включился в разговор Франсуа. — Итак, в городе скрывается некто, за кем следят…
— Тебя послушать, — засмеялся адвокат, — выйдет настоящий детектив!
— Ну и что? В общем это так и есть.
— Согласен, но только «в общем».
— Люди из секретной службы всегда ищут шпиона. А шпион убивает своих преследователей!
Журналист улыбнулся.
— Пожалуй, я не рискну предложить такую версию моим читателям.
— Тем более, — добавил мэтр Робьон, — что в этом случае вам придется рассказать, что имело место отравление, не говоря уж о следах удушения. Знаете, мсье Лапуж, чем больше мне приходится заниматься подобными делами, тем больше я не приемлю сенсаций, вызывающих волнение и дрожь. Поэтому я и хочу вернуться в Париж. Правда, мой сын очень уж увлекся рыбалкой; я дам ему еще три — четыре дня, а потом уложим чемоданы — и домой!