Тайна Ольги Чеховой
Шрифт:
Прежде чем снять трубку, Оленька испугалась, что Настя может подслушать ее разговор с дочерью по параллельному телефону. Но тут же напомнила себе, что телефон наверняка прослушивают и другие, и махнула рукой на конспирацию.
— Немедленно приготовь мне на ужин чай с гренками, — приказала она Насте.
Такая грубость была ей несвойственна, но сегодня терять ей было нечего, кроме жизни.
Настя нехотя сбежала вниз готовить ужин, и Оленька наконец сняла трубку.
— Мама, это ты? — спросила Адочка.
— Я, я! Как там моя собачка?
— Все в
— А что это за ветеринар? Где он находится?
— В самом центре, Курфюрстенштрассе, 11.
— Умоляю, держи меня в курсе. Ты же знаешь, как мне дорога моя Джулька!
— Так же, как мне дорога моя Олька!
Наспех проглотив ужин, Оленька через час объявила, что должна отдохнуть и заперлась в своей комнате. Она должна была серьезно подготовиться к завтрашней авантюре — ей предстояло прорваться из советского сектора Берлина в американский, зная, что выдан приказ задержать ее любой ценой. Сегодняшний случай с летящим на нее мотоциклом подтверждал меру поджидавшей ее опасности. Так и останется неизвестным, кто хотел ее убрать.
Оленька точно знала, что она должна завтра надеть, но задача оказалась непростой, ведь нужно было обойтись без помощи Насти, а Оленька давно разучилась ориентироваться в своих вещах. Была минута, когда она просто отчаялась и готова была изменить свой первоначальный план, а ведь в ее жизни бывали не только минуты, но даже дни и месяцы отчаяния, и она справлялась, так что сейчас требовалось всего-то стиснуть зубы и продолжать поиски. И в конце концов в дальнем уголке шкафа нашелся давно не ношенный красный плащ и при нем нелепая красная шляпка, которую она неизвестно зачем купила и неизвестно почему не выбросила.
С одеждой, которую она намеревалась надеть под плащ, было проще, но и ее надо было подобрать вдумчиво; смешно, но именно главное достоинство Оленьки — ее умение всегда выглядеть элегантно — затрудняло выбор этих вещей. Вконец измучившись, она признала, что подготовку к завтрашнему бегству можно считать завершенной, и пришла пора лечь в постель и попытаться заснуть. Проблема состояла в том, что категорически нельзя было принять снотворное — ее охватывал ужас при одной только мысли об опасности проспать.
Всенощная борьба со сном меж смятых простыней довела ее до того, что перед самым утром она все-таки заснула и вскочила в холодном поту, уверенная, что проспала. Действительно, за окном уже было светло, но часы показывали только половину восьмого. Так что она смогла спокойно принять ванну, позавтракать и к десяти часам выпорхнуть из дому яркой бабочкой в красном плаще и в нелепой красной шляпке.
— Куда вы в такую рань? — удивилась Настя.
Оленька понимала, что нельзя оставлять горничную в неведении и ответила:
— Я к врачу, всю ночь промаялась со спиной.
— Может, мне поехать с вами, если вам ходить трудно?
— Спасибо, Настенька, но мне легче нести свой крестец наедине с собой.
С этими словами Оленька захлопнула дверцу машины и умчалась. Не очень поняв, что ее хозяйка имела в виду, Настя поняла главное: что та
Дальше все прошло как по маслу. Оленька, не скрываясь, поехала на восток в Лихтерфельде, где без труда нашла местную больницу. Не очень утруждая себя выяснением, следят ли за ней или нет, она аккуратно припарковала машину на стоянке и не спеша вошла в здание через парадный вход. Стоявшему в дверях швейцару сказала, что идет на консультацию к ортопеду, а для убедительности — поскольку ее имени не было в книге среди записанных на прием — спросила швейцара, узнаёт ли он ее. Тот ахнул: «Мелузи-на!» — и больше вопросов не задавал.
Оленька беспрепятственно поднялась в лифте на пятый этаж, быстро пройдя по коридору, направилась в туалет и оттуда уже не выходила. Через какое-то время из уборной появилась женщина средних лет в коротеньком сером пальтишке и в не совсем подходящей голубой шляпке и, миновав лифт, спустилась вниз по лестнице. Дойдя до бельэтажа, она свернула в коридор и открыла стеклянную дверь на лестницу, которая спускалась в сад. Сад пересекала дорожка, ведущая ко входу в метро.
Потом все было еще проще: на станции метро было немноголюдно, в это время пассажиров обычно мало. Женщина в голубой шляпке дождалась поезда, идущего на запад, и к 11 часам приехала на станцию «Осткройц». На площади в двух шагах от выхода ее поджидала машина «скорой помощи», за рулем которой вместо шофера сидел Вилли, муж Адочки, как и планировала Оленька. Он осторожно уложил ее на носилки, перевязал ей голову и накрыл белым покрывалом. Подъезжая к пропускному пункту, Вилли непринужденно показал охранникам оба пропуска, свой и пациентки Елены Скворцовой. Не проявив никакого интереса, те впустили в Западный Берлин и водителя, и пассажирку.
Оленька
На всякий случай Вилли Руст не отвез Оленьку к себе домой, а поместил на ночь в своем кабинете — он был главным врачом гинекологической клиники в Шарлоттенбурге. Адочка прислала ей вкусный обед, который Оленька съела в одиночестве, запивая прямо из бутылки душистым рейнским вином.
Потом она легла на больничную койку и закрыла глаза, пытаясь представить себе следующий виток своей удивительной жизни.
И, уже засыпая, она услышала почти забытый голос своей русской няни: «Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел…»
Эпилог от Петры
ОЛЕНЬКА
«Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел! — самонадеянно подумала Оленька в свой первый вечер в Западном Берлине. Но назавтра, внимательно оглядевшись, решила, что, возможно, от бабушки она и ушла, но от дедушки вряд ли. Иначе, зачем бы мимо ее дома стал часто прогуливаться какой-то вертлявый человек с зонтиком. Может, это было всего лишь ее воображение и зонтик нужен был из-за дождя, но она решила поскорее убраться из Берлина, хоть и Западного.