Тайна олимпионика
Шрифт:
В пути Тилон старался ни с кем не общаться, шел сам по себе, погруженный в свои невеселые думы.
Дорога круто вильнула в гору, идти стало труднее, но юноша по прежнему шагал быстро, обгоняя одну за другой пышные делегации из различных городов и государств. Слева и справа от дороги вздымались живописные склоны, поросшие миртовыми и оливковыми рощами, которые источали на солнце дурманящий аромат. Встречались здесь и вековые кряжистые дубы, и стройные сосны, идущие на мачты для кораблей. А там,
Одна из вершин, возвышавшаяся среди других и особенно густо поросшая лесом, привлекла внимание Тилона, и он спросил у случайного спутника, как она называется.
– Ты, видно, издалека? – спросил тот.
– Издалека, – согласился Тилон.
– Знай: это и есть священный Олимп, жилище богов, – произнес торжественно спутник. – А вон там, правее, – это холм Крона…
Юноша долго стоял, всматриваясь в Олимп, но ни одного бога, хотя бы самого завалящего, второстепенного, не обнаружил, несмотря на острое зрение. «Боги попрятались от жары», – подумал он, снова пускаясь в путь. Спутник, терпеливо дожидавшийся его, семенил рядом.
Они миновали перевал, и перед ними открылась олимпийская долина – неправильный четырехугольник, весь видный сверху как на ладони. У самого края долины возвышался храм. Словоохотливый спутник пояснил Тилону, что храм посвящен супруге Зевса – Гере, матери олимпийских небожителей.
– Близ этого храма проводятся героиды – женские спортивные игры наподобие олимпиад. Ведь на олимпиадах женщинам запрещено появляться – я имею в виду стадион и ипподромы.
– А если женщина рискнет и появится там, что ей грозит? – спросил машинально Тилон, мысли которого были заняты другим.
– Смертная казнь.
Бурный Алфей казался отсюда прихотливо извивающейся серебристой змейкой. А вон и Кладей – широкий ручей, впадающий в знаменитую олимпийскую реку и щедро питающий ее своими водами.
Они спустились в долину, миновали богатый храм, посвященный Гере, и взяли влево. Вдоль дороги тянулись небольшие, но исключительно пышные строения, непохожие одно на другое, – каждый дом был на свое лицо.
– А здесь кто живет? – поинтересовался Тилон.
– Никто. В каждом из этих строений хранятся дары Олимпиаде от определенного города или государства, – ответил всезнающий спутник Тилона.
– А там, вдали, за ними.
– Портик Эхо.
– Тот самый портик Эхо? – переспросил юноша, и у него от волнения на миг перехватило дыхание.
– Ну да, тот самый, – кивнул собеседник. – В этом портике главный судья Олимпиады или глашатай будет провозглашать победителя в каждом виде состязаний, и эхо повторит его имя семь раз, даря бессмертие на века!..
Тилон остановился, разглядывая портик, о котором столько слышал. Толпа их обминала, толкала, задевала краями одежды, поругивала –
– Что с тобой, парень? – забеспокоился наконец спутник Тилона. – Голову напекло? Пойдем в тень, к фонтану. Попьем немного, умоемся.
Тилон что-то пробормотал.
– Что, что? – не расслышал спутник.
– Здесь, в портике, через несколько дней глашатай провозгласит и мое имя, – тихо, словно обращаясь к самому себе, произнес Тилон.
– Идем, – потянул его за рукав спутник. – Я же говорю – перегрелся на солнце. Хорошо хоть, в дороге не свалился.
– И эхо повторит мое имя семь раз, – продолжал, не слушая, Тилон.
– Повторит, повторит, – проворчал спутник. – И не семь, а двадцать семь раз. От чего-чего, а уж от скромности, парень, ты не умрешь!.. А может ты того… винца хряпнул, когда я отходил?
Тилон и впрямь походил теперь на пьяного: глаза его горели, щеки разрумянились, волосы трепетали на ветру.
Они долго без всякой цели бродили по долине Алфея, и все привлекало внимание спартанца, на все он смотрел как завороженный.
– Сознайся все-таки, что у тебя там в свертке? – в который раз спрашивал любопытный спутник.
– Говорю же тебе – сокровище! – буркнул Тилон и отвел руку.
– Вот-вот. Я и говорю – перегрелся малость, – покачал головой спутник.
Между тем внимание Тилона привлекло огромное здание в два этажа, украшенное мраморными колоннами. Их было столько, что зарябило в глазах.
– Леонидион? – догадался Тилон.
– Верно. Кой-чего, парень, ты знаешь. Это самая большая гостиница в Греции, а значит, и во всем мире!
– Сколько здесь колонн?
– Сто тридцать восемь! – ответил спутник с гордостью, будто самолично обтесывал и устанавливал эти колонны.
– А сколько там комнат? – спросил Тилон, надеясь поставить спутника в тупик.
– Представь себе – целых восемьдесят, – без запинки отвечал тот. – Такое и вообразить себе трудно, правда? В Леонидионе живут самые почетные гости Олимпиады. Но, коль скоро ты участник этой Олимпиада и даже ее будущий победитель, зайди попытай счастья, – с ехидной улыбкой произнес спутник, но Тилон пропустил его слова мимо ушей.
Вообще он находился в каком-то странном полусне, когда явь неотделима от фантастических грез.
Болтливый спутник что-то говорил и говорил не переставая, но до Тилона, без устали озирающегося по сторонам, долетали только отдельные слова:
– Вон палестра – там тренируются атлеты… Гинасиум… Священная роща…
Священная роща – Альтис – встретила их таинственным шорохом и шелестом листвы и благодатной тенью. Здесь стояли бронзовые статуи победителей предыдущих Олимпиад, отлитые лучшими мастерами Греции.
– Значит, думаешь, и для твоей скульптуры здесь местечко найдется? – не упустил случая подпустить шпильку спутник Тилона.