Тайна опозоренной жены 2
Шрифт:
Я рассмеялась, гладя крошку по щечке. Он так сладко спал, что я не решилась его разбудить.
– Я скучаю по девочкам, – заметила шепотом Мидред. – И по шалям… Сейчас бы села и начала вязать… Это так успокаивает…
– Не переживай, я думаю сначала найти помещение в столице и открыть свою мануфактуру, – произнесла я, а сама почувствовала, что это правильно! Девочки уже опытные, они смогут обучить новеньких. Производство надо расширять! А у нас королевский заказ! Я уверена, что следом за королевой такие шали будут
– Знаете, мадам, – прошептала Милдред. Она попросила меня наклониться. – Я сейчас скажу вам нечто важное… Я слышала, как служанки, которых приставили ко мне, шептались о том, что матушка господина Адриана ужасно недовольна его выбором….
Даже так? Я вздохнула.
– А кто это сказал? – так же полушепотом произнесла я.
– Слуга, который отвозил ей приглашение… – прошептала Милдред. – Она сначала обрадовалась, а потом как прочитала… Пока слуга стоял и ждал ответа, герцогиня вела себя ужасно. Она кричала, что неужели во всей столице не нашлось приличной юной девушки, раз выбор сына пал на женщину с потрепанной репутации уже бывшую в употреблении мужем… Вот…
Глава 5
От возмущения я сжала кулаки. Нда, неприятно!
– Это ее мнение, – гордо произнесла я, чувствуя какой-то неприятный осадок.
– Вам нужно постараться, чтобы ей понравиться, – заметила Милдред, заметно погрустнев. – От родственников много чего зависит. Вот и меня любили. Только, я вам не рассказывала, но маменька моего возлюбленного, была против нашей свадьбы. Она сказала, что с такой нищетой они родниться не собираются. Она его проклясть обещала, если он все-таки на мне женится.
– У Адриана есть своя голова на плечах, – заметила я уверенным голосом, но задумалась.
– Да, но вода камень точит, – негромко произнесла Милдред. – А у вас и так врагов достаточно. Так что вы уж постарайтесь.
Я промолчала. Герцогиня мне уже заранее не нравилась. Я не думала, что однажды познакомлюсь с той, которая обвинила крошечного ребенка за то, что тот не вломил как следует своему папане.
Я не стала будить Кристиана, а лишь оставила мягкий поцелуй на его теплом лобике.
– У него не температура? – вдруг встревожилась я, проверяя свой лоб. – Или это у меня руки холодные?
Жизнь явно готовила меня к материнству, подсунув мне однажды увлекательный цикл статей о детских болезнях. После прочтения которого я обняла себя и выдохнула: “И как я выжила?” Где-то на подкорке это все благополучно отложилось до сегодняшнего дня.
Я проверяла поочередно то свой лоб, то лоб ребенка, и лоб Кристиана казался мне горячим.
– Можно я проверю лоб у твоей крохи? – спросила я, как можно спокойней.
На самом деле все внутри вопило: “Караул! Спасите! Помогите!” А беспощадное воображение рисовало ужасающие картины всех возможных детских заболеваний. В моих
– Конечно, – кивнула Милдред, стараясь говорить шепотом.
Встроенная подозрительность материнского инстинкта вступили в преступный сговор со статьями в интернете, создавая внутри настоящую панику. Это с виду я старалась быть спокойной. А внутри я металась, как городская сумасшедшая, растрепанная и визжащая: “А! Мы заболели!”.
Бережно прикоснувшись к лобику чужого крохи, я снова провела сравнительный анализ своей температуры и его. Потом я поочередно касалась лба каждого малыша, понимая, что лоб Кристиана горячий. Память кашляла страшными словами: “Пневмония!”, смачно добавляя “Двусторонняя!”, а потом плевалась словом: “Отит!”.
– Мадам, что с вами? – спросила Милдред.
– Мне кажется, он горячий… – прошептала я, глядя на кормилицу. – Ты почему не сказала?
Ответа я не расслышала. Он утонул, заглушенный моими сумбурными мыслями.
“Простыл?!”, – спросила я мысленно у себя. “Укутать!”, – произнес кто-то внутри голосом бабушки. – “И горчичник на всего ребенка! Луком закапать в нос, пятки натереть перцем, надеть шесть пар теплых носков и молиться, чтобы выжил!”. “Наоборот! Никаких укутываний!”, – возразил кто-то, пока я глазами искала хоть кого-нибудь из слуг. А они как назло все куда-то подевались! – “Антибиотики! Ударная доза! Открыть окно на проветривание!”.
“Какое на проветривание!”, – спорила бабка внутри. – “Мозги проветри! Сквозняки ребенку пускать! Надо так, чтобы в комнате вздохнуть нельзя было!”.
– Прекратите, – прошептала я. – Мы отправим за доктором!
“От докторов одно зло!”, – твердила бабушка внутри. – “Как напичкают лекарствами! А потом хуже будет!”.
“Тебя только за один горчичник надо сжечь как ведьму! И в нос перед этим капать каланхоэ, пока ты сама о смерти молить не будешь!”, – спорил еще один голос.
Я мчалась по коридору так, словно счет шел на минуты.
Видимо, все заняты приготовлениями к помолвке.
– Мария! – позвала я, глядя на себя в зеркало. Сейчас я напоминала себе городскую сумасшедшую.
– Мария! – повторила я, но уже в другой коридор.
Испуганная Мария уже мчалась ко мне.
– Срочно! Доктора! – взмолилась я. – У ребенка жар!
Мария обернулась и закричала: “Доктора! Срочно! Доктора!”.
– Бегу! – послышался отдаленный голос. Что-то грюкнуло, а Мария попыталась меня успокоить: “Тише, тише…”.
– Мы тут зал украшаем и холл… – заметила она, уводя меня в комнату.
– Нет, к ребенку! – прошептала я, таща ее за руку в комнату с малышами.
Мы вошли. а Мария, посмотрела на бледную Милдред, которая то и дело трогала свой лоб, лоб Кристиана и лоб своего сына.