Тайна острова Драконов
Шрифт:
Она резко хлопнула по воде хвостом, подняв целую тучу брызг, и на мгновение скрылась под водой. Только тогда я смогла разглядеть животное получше. Это была не акула – это была косатка. Тоже не всегда адекватное создание; но, кто знает, может, мне повезло, и я наткнулась на сообразительного представителя со склонностью к гуманизму?! Говорят, в королевском зверинце Центрального острова живет ручной волосатый носорог – и если уж это безмозглое существо поддалось дрессировке, то почему бы рядом со мной не оказаться воспитанной косатке?
Я даже не удивилась, когда животное проплыло на расстоянии вытянутой руки,
Так что, будь у меня сейчас вторая рука в рабочем состоянии, я бы на радостях помахала пиратам, а так им придется довольствоваться моей приветственной улыбкой, в реальности больше похожей на оскал. Все что угодно отдала бы, чтобы еще раз увидеть их вытянувшиеся от удивления рожи!
Понятия не имею, откуда косатка знала, в какую сторону нужно плыть; но земля, во всяком случае, на горизонте виднелась, и это успокоило. Я настолько обессилела, что, похоже, вырубилась на некоторое время, но это было скорее похоже на легкий послеобеденный сон. Не каждая акула рискнет тягаться силами с косаткой, так что волноваться было больше не о чем. До ближайшей неприятности, конечно.
Ну а пока у меня появилось свободное время, позвольте представиться. Шрам. Некромантка. Дочь капитана пиратского корабля и одной могущественной ведьмы с Центрального острова, имени которой мне так и не удалось узнать. По рассказам всезнающего белого мага (а когда выпьет, он расскажет и то, что сам до этого не знал), она была невероятно могущественная и еще более невероятно красивая, что неудивительно, – капитаны пиратских кораблей на других и не клюют.
О своем появлении в жилище некроманта и его ученика я знаю только то, что было мне тогда не больше года, а нашел и в дом притащил меня Шеллак. Странное, скажу вам, положение, ведь далеко не каждой девушке приходится расти в доме с двумя мужчинами, один из которых строптив, как неоседланный конь, а второй – целыми днями смотрит в стенку и бормочет себе под нос заклинания. Я слышала, что некромантия так вытягивает из человека силы, что не все в состоянии с этим справиться, и добрая половина некромантов годам к сорока гарантированно сходит с ума. Сколько лет было наставнику, я не знаю, но уж раза в два больше, чем обещанные сорок лет, так что удивляться тут нечему.
Готовить в доме никто не желал. Мы с наставником, конечно, не ели от пуза, но кое-как перебивались, а вот, где питался Шеллак, я не знаю. Нет, ничего плохого про него я сказать не могу – иногда он приносил в дом овощи, реже – куропатку или кролика; но вот характер у него, надо сказать, скверный и с годами становился все хуже и хуже. Неразговорчивый, как наставник, и держится высокомерно, будто живем мы не в лачуге на окраине острова Туманов, а в королевских хоромах.
Жить не-родственникам под одной крышей запрещено, так что для людей мы с Шеллаком – семейная пара, а наставник – его отец. Мы даже свадебный обряд какой-то на утесе провели для отвода глаз. Если что-то нужно было сделать для нашей безопасности, Шеллак делал все. Он ужасный зануда, когда дело касается ответственности.
В реальности личная жизнь моя не
И вообще, мы с ним не очень-то ладим. С разницей в каких-то семь лет, он возомнил себя кем-то средним между моим старшим братом и тюремным надзирателем, хотя я тоже не вчера родилась.
В целом в городе нас уважают, но лачугу нашу стараются обходить, ибо некромантов все, если не боятся, то опасаются. А за свою репутацию я совершенно не волновалась: нельзя волноваться за то, чего нет.
Почему живем на окраине города? Некромантия – очень даже прибыльное дело, только вот до кладбища из центра тащиться не так близко, да и наставника бросать не хочется – он в последнее время вообще едва шевелится. Шеллак говорит, это нормально. Хочется ему верить.
И вот недавно я решила, наконец, отыскать своего отца. Но эту часть истории вы, кажется, уже знаете.
Очнулась я сидя на берегу в чем мать родила. Наполовину выползшая из воды невероятных размеров черно-белая косатка тыкалась мордой мне в руку.
– Спасибо, подруга, – улыбнулась я и похлопала косатку по морде. Та радостно взвизгнула и скользнула обратно в воду.
Еще некоторое время она маячила на горизонте, а затем совсем скрылась из виду. Вот уж действительно чудо из чудес: кому рассказать – точно не поверят.
Я осмотрела себя и недовольно поморщилась, хотя должна была бы скакать от счастья, что выбралась из этой переделки живой. Сапоги мои уплыли, нижняя рубашка порвана, а вся остальная одежда была стянута Ржавым Гвоздем и его командой для услады мужских глаз. Хорошо еще, что только глаз.
Самое обидное – серебряные ножи исчезли, все разом. За такое Шеллак меня по головке не погладит, да и в ближайшее время ничего подобного для самообороны и нападения мне достать не сможет, так что придется дома сидеть тише воды ниже травы, пока все не уляжется. Пираты же видели, что я выкарабкалась, и в покое меня не оставят. Для них главное шоу еще только начинается.
Рука ужасно болела, и я мечтала, чтобы она сама уже как-нибудь отвалилась. Соорудив из остатков рубашки что-то вроде повязки для покалеченной конечности, я встала, тяжело выдохнула и побрела в сторону города со скоростью морской улитки.
Голой на местных улочках лучше не появляться, но время было еще слишком раннее, а я – слишком усталой.
Домой я ввалилась, предварительно стукнувшись лбом о балку над входом и случайно пнув ногой неведомо откуда взявшийся у двери глиняный горшок. Шеллак, конечно же, не спал.
– Ну и где тебя бездна носит? – ровным голосом поинтересовался он, привставая из-за стола, за которым читал какую-то книгу в кожаном переплете.
Видок у меня был еще тот, но стесняться – последнее, на что сейчас хотелось тратить время. Во-первых, Шеллак видел меня неодетую раз сто, меняя в детстве пеленки и купая в корыте. А во-вторых, официально он вроде бы как мой муж, так что нет ничего удивительного в том, что его жена в таком виде щеголяет по дому. От романтических мыслей отвлекает только то, что я с ног до головы заляпана кровью, а в волосах скрипит и хрустит засохшая соль.