Тайна Овального кабинета
Шрифт:
Президент снова обратился к Уолшу:
— У нас есть доказательства, что Ирак имеет оружие массового поражения?
— Да, с помощью наших людей, внедренных в специальную комиссию ООН по разоружению Ирака, удалось получить данные не только о наличии у Саддама Хусейна бактериологического и химического оружия, но и взрывного устройства, которое может послужить основой для атомной бомбы мощностью в 20 килотонн. Правда, Ирак лихорадочно ищет обогащенный уран для ядерной боеголовки.
Президент в глубокой задумчивости барабанил пальцами по столу. Прошло немало
— Значит, война… Хорошо, давайте еще раз проанализируем обстановку и примем окончательное решение.
Госсекретарь и директор ЦРУ вышли, а Макоули позвонил в Белый дом руководителю кадрового аппарата. Тот доложил, что руководитель сектора Майкл Хаммер уволен из Белого дома. Президент приказал сделать то же самое и со своим помощником Кинстонгом.
После этого Макоули набрал номер сенатора Беймса:
— Дейл, добрый день, это Джон Макоули.
— Добрый день, Джон. Как я понял, ты звонишь со своего поднебесного кабинета.
— Это ты точно подметил, — рассмеялся Макоули, — звоню из поднебесного кабинета. Что у тебя слышно?
— У нас здесь легкий шум в отношении некоторых конгрессменов. Недавно мне звонил Андрис Джонсон. Он сказал, что тебя о наших любителях юбок он проинформировал.
— Ну и как, большой шум?
— Я бы не сказал, что очень. Наших белых воротничков больше твои проблемы интересуют.
— Продолжают шуметь?
— Еще как! Многие республиканцы с новой силой вцепились в факт, связанный с Каролой Цайс. Они требуют от прокурора Гордона еще больше сконцентрировать силы на сборе доказательств по обвинению тебя не только в том, что ты солгал под присягой в отношении Левин, но и в том, что ты превратил кабинет Президента Америки в спальню, где понуждал своих подчиненных заниматься сексом. Они даже этого придурка Хаммера пытаются выдать за жертву семьи Президента. Кстати, некоторые республиканцы требуют пригласить Хаммера на слушание. Поэтому Андрис Джонсон по моему совету вступит в контакт с Гордоном и потребует пресечь эти попытки, потому что никто не имеет права вмешиваться в правосудие и требовать пересмотра решения суда.
— А что, этот Хаммер сомневается в справедливости решения суда?
— По-моему, нет. Он же прекрасно понимает, что пойман за руку в попытке мошенническим путем выиграть судебный процесс. Но ты хорошо знаешь этого обморозка Баррета. Это он, используя все силы и влияние газетчика Прудена-младшего, пытается поднять на щит Хаммера и сделать из него невинную жертву. Кстати, Джон, ты хотя бы поздравил супругу с этой блестящей победой.
— В последнее время мы мало общаемся. Но ты прав, когда возвращусь, поздравлю. Скажи откровенно, Джон, ты чувствуешь, что опасность реальна?
— Раньше мне просто не нравилась ситуация, которая могла подмочить тебе задницу. Сейчас же, когда Гордон и эта чертова баба Элизабет Богарт взялись доказать, что ты, используя служебное положение, склонял к сожительству подчиненных тебе сотрудниц Белого дома, занимаясь с ними сексом в Овальном кабинете, и то, что ты солгал под
— Ну, Моника не сделает этого!
— Ты плохо знаешь женщин, Джон. Страх и деньги могут сделать свое дело.
— А почему у Моники должен быть страх? Чего ей бояться?
— Прокурор Гордон уверен, что она лгала под присягой, когда утверждала, что у вас нет любовных отношений.
— А почему ты считаешь, что сейчас она будет говорить обратное?
— Повторяю: деньги и страх могут сделать все. Если адвокаты миссис Богарт гарантируют ей в случае дачи нужных Гордону показаний, а спецпрокурор продемонстрирует улики, подтверждающие, что она солгала на предыдущем судебном заседании, и пригрозит, что она может быть привлечена за это к уголовной ответственности, а затем пообещает, что если Моника скажет правду, то против нее никаких судебных преследований не последует, то, сам понимаешь, Джон…
Макоули некоторое время молчал, затем спросил:
— Дейл, что Гордон может продемонстрировать Монике?
— Мы предпринимаем все меры к тому, чтобы выяснить, что именно он может предъявить Монике и суду. Но, поверь мне, я чувствую большую тревогу. Нам грозит серьезная опасность.
Президент снова помолчал и задумчиво произнес:
— Я, конечно, уверен в Монике, но, пожалуй, ты прав. Деньги — великая сила, страх — рычаг для воздействия на человека. Как считаешь, если возникнет заварушка типа ударов по террористическим базам, это поможет нам?
— Наверняка. Когда возникают ситуации в мире, которые начинают будоражить умы наших людей, то они теряют интерес к внутренним разборкам.
— Хорошо, вы с Андрисом старайтесь свести наши потери к минимуму, а я в течение нескольких дней приму одно очень важное решение.
Президент положил трубку на аппарат и нажал кнопку переговорного устройства с секретарем.
— Ева Мискури у телефона, — услышал он знакомый голос.
— Миссис Мискури, вы не могли бы зайти ко мне?
— Иду, мистер Президент.
Буквально через десять секунд Мискури вошла в кабинет. В руках блокнот и ручка. Одетая в строгий, так идущий ей костюм, Ева остановилась перед столом Президента в готовности записать его распоряжение. Но Макоули спокойно произнес:
— Присядь, Ева.
Молодая женщина устроилась в удобном кресле. Президент не мог не отметить ее умение держать себя. Ни улыбки, ни жеста, ни намека на их особые отношения. Она всем своим видом демонстрировала, что явилась к шефу за заданием, и вела себя подчеркнуто по-деловому.