Тайна озера Кучум
Шрифт:
на месте. Мне придётся задержаться здесь, у вас в Сибири. Но
это необходимо. Надо решить все свои дела. Тунгус этот, как
его? Энакин? Там, в Красноярске. Живёт в гостинице, теперь
уже за мой счёт, — усмехнулась. — Водку пьёт, как заправский
мужик! — И горестно покачала головой: — Ах, как жалко...
Такой народ загубили — споили! Теперь Ченка. Она или твой,
Уля, дедушка. Как его? Загбой? Кому-то из них тоже надо быть
на суде. — И обратилась к Егору: — Я думаю, можно будет
пригласить приехать на суд? Ну а если не смогут, тогда есть по
казания. Наверное, с этим проблем не будет.
Она опять замолчала. Наконец-то докурив, затушила окурок
в пепельнице и взяла в правую руку остывающий кофе. Пелагия,
всё это время стоявшая в отдалении у стены, не выдержала, вос
пользовалась паузой, торопливо заговорила:
— А как же Ваня мой? Как он? Мучается, поди, бедный?
430
Т А Й Н А 036Р Л К у ч у М
Елизавета Ивановна повернулась к ней, подбадривающе
улыбнулась:
— Да, Пелагия. Не забыла я про вас. Специально разго
варивала с ним. Иван там, в Красноярске, тоже содержится
под стражей. За убийство, конечно, по голове не гладят. Всё
одно — каторга. Но, учитывая обстоятельства, что, как его там,
Агафон, был разбойник, насильник, убийца, можно повер
нуть дело так, что он просто помог в его розыске. Возможно,
Агафон сам хотел убить Ивана, найти причины. А они, я так
думаю, есть?!
Пелагия покраснела, низко склонила голову. Купчиха строго
посмотрела, потом уже мягким голосом продолжила:
— Если вы, Пелагия, на суде скажете, что Агафон... ну, был
с вами, силой... то это будет оправдательным фактом для Ивана.
Я, — понизила голос, — на этот вопрос передала адвокату не
которую сумму. Он обещал защитить Ивана. В худшем случае
дадут три года или отправят на вольное поселение.
Она не договорила. Пелагия со слезами на глазах бросилась
перед купчихой на колени, схватила руку, стала её целовать:
— Ах вы, матушка моя! Спасибо вам... как благодарить вас...
рассчитаюсь я... служить буду!
— Полно те! Хватит, дорогуша, — довольная неожиданной
благодарностью женщины ответила Елизавета Ивановна
и вдруг сама прослезилась. — Что же мы, женщины, такие не
счастные?!
Все женщины, поддаваясь эмоциям, прикрыли лица ладо
нями. Егор полез в карман за табаком: слабые папиросы, не
для этого момента, ни к чему форсить, когда
Елизавета Ивановна тоже закурила, окинула всех таинственным
взглядом и уже обратилась к Уле:
— Ну, милая моя, а сейчас давай поговорим о тебе.
Девушка вздрогнула. Она-то здесь при чём? Что хочет сказать
эта добрая женщина? Недоумённо посмотрела на крёстного
Егора, Максима, Ивана, Филю, на женщин. Особый взгляд
подарила Пелагие. Может быть, что-то связано с Агафоном?
Однако Елизавета Ивановна о убийце даже не вспомнила — за
говорила о другом:
431
ВЛАДИМИР т о п и л и н
— Меня очень взволновала твоя судьба. Да и не только
твоя, Уля, все вы здесь достойны особого внимания. Сколько
пришлось вам пережить! И всё из-за этого... Суркова, будь он
неладен. Я знаю, что и моя дальнейшая жизнь сложилась бы
по-другому, будь жив мой брат. И отец мой, царствие небесное,
прожил бы дольше, не знай, что сын погиб здесь, в Сибири. Все
вы достойны хоть какой-то компенсации, так сказать. И ты, Уля,
вы, Егор Исаич, и даже ты, Пелагия.
— Ну что вы, дорогая Елизавета Ивановна! Какая может
быть... компенсация (слово-то какое, не выговорить, видно, ино
странное), — запротестовал Егор. Но купчиха осадила его:
— Не перебивайте. Я ещё не всё сказала. Так вот. Ввиду
сложившихся обстоятельств, потому как Сурков в результате
обмана завладел доходом моего брата и впоследствии начал
и развил своё дело, у него образовался капитал. Я смотрела до
кументы, всё официально задокументировано. А это ни много
ни мало — четыре магазина, кожевенно-пошивочная мастерская,
цех по обработке мясной продукции и, в конечном итоге, два
склада с продукцией на сумму триста тысяч рублей. А еще по
притокам реки Туманиха, четыре золотых прииска: Новотроиц
кий, Гремучий, Любопытный, Дмитриевский.
Егор переглянулся с братьями: к чему она клонит? Однако
промолчал, пусть продолжает, разговор становится очень ин
тересным.
— И что вы думаете? За все эти годы доход от делопроизвод
ства Суркова вырос до одного миллиона двухсот тысяч! Это не
считая двухэтажного дома. А также акции речного пароходства
на сумму двести тысяч рублей. Как вам такое?
Егор покраснел: вот это деньжищи! Братья почесали затылки.