Тайна озера Кучум

Топилин Владимир Степанович

На миг выбило из сознания. Как в глубоком сне приподнял го­

лову, огляделся: «Где я?» А сани уже рядом с ним. В глаза ему

смотрит Дмитрий, холодно, строго, с некоторым удивлением,

как на упавшую колоду. Кучер, стоя на облучке, что-то грозно

кричит, замахиваясь кнутом. Человек в шинели показывает на

него пальцем, угрожающе рокочет басом:

— Смотри, куда прёшь! Ух, чалдон, нажрался...

Не обращая внимания на его слова, Загбой тянет руку Дмит­

рию, пытается подняться, с улыбкой

шепчет добрые слова:

— Трастуй, Тима! Гости, отнако, я пришёл!

Но холодны и непроницательны глаза зятя. Смотрит на него,

как на чужого. Может быть, не узнает? И вдруг отворачивает

взгляд, резко толкает кучера в спину:

— Пошёл!

Загбой пытается ещё что-то сказать, почти кричит родному

человеку призывные слова. Но лихая тройка рвётся вперёд.

Резные сани со скрипом трогаются с места. Вскочил эвенк

на ноги, побежал рядом, схватил Дмитрия за рукав собольей

шубы. Но тот непреклонен, тряхнул рукой, как будто сбросил

с себя груз прошлого, отвернулся в сторону. Крикливый кучер,

спешно повернувшись, резко замахнулся. Послушный кнут,

разрезая воздух, тонко пропел пикирующим соколом. Жгучий

удар разорвал лицо.

Упал Загбой навзничь, как простреленный молнией кедр,

прикрыл ладонями раненое место. Каким-то далёким подсозна­

нием воспринимает невыносимую боль, чувствует мокроту на

148

ТАЙНА 0 3 6 Р А кучум

ладонях, видит, как на него навалилась чернота. Это всё не так

страшно. Он привык к боли. За всю жизнь он потерял немало

крови. И не пугает чернота ночи. Парализует другое. Загбой

видит перед собой глаза Дмитрия: холодные, отчуждённые, от­

талкивающие. Глаза друга, зятя, близкого человека. Того, кого он

когда-то спасал от смерти, вывозил его груз в неизвестную даль,

кормил из ложки, обожжённого перевозил на оленях, согревал

теплом своего тела. В один миг промелькнуло всё: неприступные

гольцы, пустотелый ледник, чёрные воды неизвестной реки,

страшный пожар и долгая-долгая дорога через тайгу.

Нет, не может быть, чтобы Дмитрий не узнал его. Он был

рядом, на расстоянии вытянутой руки. Но почему вместо креп­

кого, дружеского объятия оттолкнул его, как истлевший пень,

как прогоревший пепел ночного костра. А может быть, всё-таки

произошла какая-то ошибка. Встрепенулся следопыт душой, за-

хлёбываясь собственной кровью, закричал раненым кречетом:

— Тима! Тима, я это, Закбой!..

Но

нет ответа. Лишь удаляющийся скрип полозьев, да гром­

кое понукание лошадей. Надломленной дранощепиной во всю

улицу бухнули тяжёлые ворота. Закрылись, спрятали Дмитрия

в глухой ограде, оградив его от Загбоя. Как будто разорвали

между прошлым и настоящим. И, кажется, что ничего и не было.

Что всё происходящее с ним — непонятный, сумбурный сон,

в котором он, Загбой, человек тайги, бывалый следопыт в этом

большом городе выглядит посмешищем, богыдей (человек без

рода и племени, безотцовщина), побитой собакой или загнанным

по утреннему насту маралом.

— Где я? Что со мной? — спрашивает Загбой у окружаю­

щих.

Вокруг непонятная суета, в сознании мелькают картины про­

шлого. Вот он на вершине гольца. Под ногами неоглядный про­

стор тайги, голубые дали. А то вдруг он падает вниз, в глубокое

ущелье на острые камни. Тело пронизывают острые иглы боли,

особенно лицо. Прикоснулся ладонями к лицу — вода, роднико­

вая, чистая, свежая. Открыл рот, хотел напиться, а на языке соль.

Откуда? На миг прояснилось сознание. Приоткрыл пальцы, а во­

круг деревья склонились, кедры вековые. Грозно шумят ветвями

149

ВЛАДИМИР ТОПИЛИН

на ветру, зло шепчут проклятие. Да и ноги его в волчьем капкане,

который тянет в глубину омута. Ужаснулся Загбой: плавать-то

не умеет. Замахал руками, пытается схватиться за свисающий

к воде тальник. Но рук нет, как и нет надежды на спасение.

А в реальном мире — переполох, а для кого-то и развлечение.

Не часто увидишь на улице, как человек попадает под лошадь.

Вокруг него уже собралось около двадцати человек. Каждый

хочет понять случившееся. И мало кто пытается помочь чал­

дону, жив, да и ладно. А в остальном пусть разбирается полиция.

Громче всех орёт рыжеусый мужик в телогрейке:

— Сам видел, как пьяный хакас перебежал через дорогу и бро­

сился под тройку Дмитрия Ивановича! Вон оттуда бежал, — по­

казал, где стоял Загбой, — точно говорю, из кабака. Нажрался,

залил горло, закатил шары под лоб! Сам во всём виноват, что

толку снегом рожу натирать?

— Да нет, не так было, — перебивает визгливая тётка в бар­

хатной зеленой юбке. — Он из саней вывалился — и прямо под

ноги коням. Точно говорю, меня не переспорите...