Тайна пациента
Шрифт:
Сосредоточься.
Один маленький шажок за другим, и она придет куда нужно. А пока нужно просто двигаться вперед, знакомые дела поддержат. Она часто говорит это пациентам в кризисе. Но Лили знает: решать чужие проблемы гораздо проще, чем свои собственные. Докопаться до тайн пациентов легче, чем сорвать покровы с собственных защитных механизмов. Она не хочет признаться даже самой себе, что скрывает ее фиксация на рутине и порядке.
Как сказал Карл Юнг, «человек делает всё
Лили знает от своих пациентов – и из собственного опыта, – что хотя нет ничего желаннее освобождения от страданий, при этом нет ничего страшнее утраты опоры.
– Мама? – повторяет Фиби. – Ты в порядке?
Она вытирает с лица слезу.
– Да. Конечно. Тебе сэндвичи с салями или с ветчиной?
Фиби хмурится.
– Я же говорила, уже тысячу раз, я теперь вегетарианка. В чем твоя проблема? Господи. Я словно со стеной общаюсь. Ты целыми днями слушаешь своих пациентов, но никогда не слышишь, что пытаюсь сказать тебе я.
Лили охватывает вспышка гнева. Она достает банку органического арахисового масла и с грохотом опускает на гранитовую столешницу. Пытается открыть крышку. В масле нет сахара, и оно не гомогенизировано, а потому расслаивается в противную липкую массу. Поэтому она ненавидит делать сэндвичи с арахисовым маслом. Сначала нужно его размешать, и оно разливается. Она берет хлеб и принимается на автомате готовить сэндвичи.
– Как думаешь, это кто-то из наших знакомых? – спрашивает Мэттью с набитым ртом, зачерпывая ложкой хлопья из миски.
– Думаю, нет, – Лили намазывает масло на хлеб.
– Но это может быть кто-то из Стори-Коув, – говорит Фиби. – И вообще, больше шансов, что это кто-то из нашего района, чем прибежавший откуда-то еще. Здесь многие любят бегать по утрам. Кто из наших знакомых любит бегать по…
– Можете уже доесть? – перебивает их Лили, накладывая арахисовое масло на хлеб. – Нам нужно двигаться. Мы опоздаем.
– А как можно опаздывать или нарушать распорядок, пока твой отец ведет по лесу полицию в поисках тела, да, мам? Не приведи бог.
Лили посылает дочери горячий взгляд. Фиби отвечает тем же. Ее глаза обведены черным лайнером. Она любит темно-сиреневые тени, из-за которых глаза выглядят как дыры в голове. Темно-розовые волосы свисают на лицо, белое от ненавистной Лили пудры. В голове у Лили возникает старое воспоминание. Другая девочка. Черный макияж. Выкрашенные в черный волосы. Готическая одежда. У нее леденеют руки. На мгновение она не может думать. Звуки отдаляются. Горло сжимает страх.
– Почему папа ушел бегать с обычным фонариком, а не с налобным? – спрашивает Мэттью.
Лили резко приходит в себя.
– Что?
– Сегодня рано утром я видел,
– Ты уверен?
– Да, – Мэттью запихивает в рот последнюю ложку хлопьев. У него по подбородку течет молоко – он жует и болтает одновременно.
– Папа зашел в сарай, а потом вышел оттуда без футболки.
– Что? Папа вышел на улицу без футболки? – уточняет Фиби. – Под дождь?
Мэттью кивает, вытирает рот и отталкивает миску.
– Какая-то ерунда, – недоумевает Фиби. – Зачем ему так делать?
– Разумеется, ерунда, – хрипло говорит Лили.
Она осторожно кладет на готовый сэндвич кусок хлеба, проверяя, чтобы у них идеально совпали края. Сосредоточившись на сэндвиче в руках, она разрезает его посередине и спрашивает у сына, очень тихо:
– Ты ведь не фотографировал, правда?
Мэттью колеблется.
– Я… гм… нет.
– Ты уверен?
Он снова медлит, но прежде, чем он успевает ответить, раздается дверной звонок – словно удар гонга. Все молча поднимают взгляды.
– Наверное, снова копы, – шепчет Мэттью.
Лили хватает кухонное полотенце и спешит к двери, вытирая с пальцев арахисовое масло. Она открывает дверь.
– Ханна! Я… думала, это…
– Привет, милая. Том уже вернулся? Он в порядке?
– Он… в норме. Слушай, Ханна, я немного спешу. Нужно собрать детей в школу.
– Ой, я как раз зашла предложить их подвезти. Я везу Фиону и Джейкоба.
Ханна жестом указывает на «Мерседес» возле входа, где сидят двое ее детей. Лили замечает, что одна из полицейских машин припаркована на противоположной стороне улицы. Внутри полицейский, наблюдающий за их домом.
– Я подумала, это лучше, чем отправлять их на автобус, когда… Ну знаешь, – она наклоняется вперед и понижает голос до едва слышного шепота. – Когда рядом может ходить сексуальный маньяк-убийца.
– Мы пока ничего не знаем, Ханна. Возможно, это просто ужасная случайность. И спасибо за предложение. Ты мне очень поможешь, – она оборачивается и зовет: – Фиби! Мэттью! Ханна вас отвезет. Идите, чистите зубы. Берите вещи.
Когда дети Лили с топотом убегают по лестнице, Ханна спрашивает:
– Том знает, кто это?
У Лили перехватывает дыхание. Не в силах вымолвить ни слова, она качает головой. И в тот же момент замечает телефон на столике в коридоре, под зеркалом. На нем красное пятно – Том брал его в руки, чтобы позвонить в 911. Ей становится дурно. Скорее бы Ханна забрала детей и уехала.
Как только они уходят, она закрывает дверь, прислоняется к ней и делает глубокий, неровный вдох. Ей становится легче. Немного.
Часы в коридоре начинают бить, и наружу выскакивает кукушка. Ку-ку!