Тайна пансионата «Уют»
Шрифт:
– Что «всё»?
– Ну… моё падение, что ли… Поверьте, это вышло случайно. Как раз в тот вечер, 30 сентября, денег не оказалось ни у меня, ни у Эдика. Договорились с официантом, что подождёт с часок. А сами нырнули в парк, как раз рядом с рестораном… Если бы я не так пьян был, домой скатал бы или занял денег у знакомых. А тут он всё уговаривал: у первых попавшихся спросим, скажем – потом, мол, отдадим. Опомнился, когда он уже стрелять начал. Как и куда я потом бежал – не помню. Только кто-то догнал, скрутил меня в бараний рог и сунул в «канарейку»… в машину, значит, вашу.
– Почему на следствии и на суде промолчали?
Пикулин грустно усмехается.
– Эдик
– А кто невеста? Видели её?
– Девчонок-то у него много было. Может, Светка? В сентябре он всё с ней крутился. Фамилию, правда, не знаю… Беленькая такая. Где-то парикмахершей работает.
Вот так, слово за слово, и проясняется картина. Остаётся предъявить Пикулину рисованный портрет Эдика. Нажимаю кнопку звонка и прошу появившегося Васильева вызвать понятых. В их присутствии кладу на стол рисунки.
– Может, узнаете кого… – говорю Пикулину.
– Вот, – он указывает на портрет Эдика. – Если бы знал, что снова может на подлость пойти, давно бы показания дал.
Он опускает голову. И, пока разглядываю его, думает о своём. Я понимаю, что происходит в его душе.
– Что передать Пал Палычу?
Пикулин поднимает голову, глаза оживают:
– Скажите… Пусть ждёт. Скажите, отхожу понемногу от нокаута. В другой такой не попадусь… Да я сам напишу ему.
– Вот это верно, – одобряю. – Таиться от него не надо. Золотой он человек!
– Это точно! – отзывается Пикулин. И смотрит уже заметно веселее.
8
И снова – электричка. Возвращаюсь домой. Опять стучат на стыках рельсов колёса поезда, за окнами вагона – уже знакомый мне пейзаж. В голове мысли о Громове, о Наумове: у них что нового?
И конечно, думаю о Лене. Всего-то несколько часов не виделся с ней, а уже с нетерпением жду новой встречи. Но неприятно мелькает в голове одна и та же навязчивая мысль: почему Лена принимает ухаживания Славика?
А колёса всё стучат и стучат… И думы, думы…
Сегодня уже суббота. Как быстро летит время!
Первый, кто попадается мне в отделе, это Наумов. Чуть не сталкиваюсь с ним на лестнице. Лицо у него усталое, напряжённое. Но, увидев меня, приветливо улыбается.
– Салют! Уже вернулся!
Мы обмениваемся крепким рукопожатием.
– Как съездил – с результатом или вхолостую?
– Нормально, – говорю. – Пикулин, в сущности, неплохой парень. Рассказал всё, что нужно… А ты куда торопишься?
Наумов хмурится.
– Да в больницу надо скатать. Тут без тебя такое приключилось… Утром звонок по «02». И кричат в трубку: «Приезжайте скорее! Сосед разбушевался, по квартире с топором бегает, всё крушит, всё рубит!» Ну, мы с Кандауровым и выскочили по адресу. Короче, сержант удар на себя принял, тем и спас хозяйку.
Кандауров! Помощник дежурного!
– Сам-то он хоть жив? – спрашиваю, а горло словно сдавило стальными тисками.
– Второй удар я успел перехватить. А вот от первого ему досталось, – удручённо отвечает Наумов. – Всё плечо разворотило. Хирург говорит: если и будет жить, то служить – вряд ли… Вот, спешу узнать – очнулся ли?
– У него кто есть из близких людей? Мать? Жена? Невеста?..
– Одна мать. Жениться только ещё собирался. Девушка у него славная. Знаю её. Мы ведь с ним в один день в загс заявления подавали.
– Хорошо бы всё обошлось! Порадовал,
– А ты к Громову зайди. Может, утешишься. Он тебе ещё одного свидетеля откопал. А я побегу. Ладно?
– Давай… Беги!
И Наумов исчезает. Настроение у меня – хуже не надо. Иду к Громову: что ещё за свидетель? И застаю щуплого рыжеволосого парня.
Увидев меня, Громов хмуро спрашивает:
– О Кандаурове слышал?
– В курсе, – отвечаю. – Наумов сейчас поехал к нему… А у тебя что нового?
Лицо Громова светлеет.
– Вот, знакомьтесь, – кивает он на паренька. И с довольным видом продолжает: – Бывший мой подшефный, а нынче – лучший таксист города Владимир Владимирович Бучкин.
Парень смущённо опускает глаза.
– Скажете тоже… Шофёр как шофёр.
Громов улыбается.
– А чья фотография в городском парке? Не твоя разве? Нет, Володя, ты доброй славы не стесняйся. Её ещё не каждый заслужил. А твой портрет уже в галерее передовиков. – Он поднимается из-за стола, освобождая мне место, пересаживается в угол. – Лучше расскажи нашему следователю, товарищу Демичевскому, о Камилове: где, когда и при каких обстоятельствах с ним встречался. Так же подробно, как мне сейчас рассказывал.
Бучкин с минуту молчит, собираясь с мыслями, потом спокойно и подробно начинает объяснять:
– Эдиком его зовут. Камилов Эдик. Я с ним года три назад познакомился. Я тогда шебутной был. Вот вместе пятнадцать суток и отбывали. Он мне всё анекдоты травил да разные байки о Чёрном море рассказывал, как там летом с девчонками развлекался. В общем-то, весёлый парень… И тут вдруг дней десять назад встречаю его вечером, часов около семи, у «Бирюзы». Прохаживается у дворика, покуривает, будто ожидает кого из магазина. Я к нему: «Здорово, Эдик!» Повернулся он и поначалу вроде как испугался чего-то. А когда узнал – заулыбался, подхватил под руку и давай выпытывать, как живу да чем живу, вожу ли ещё машину… Настоящего-то разговора у нас с ним не вышло. Как сказал ему о моём анфасе в парке, он сразу поскучнел, заторопился прощаться. И больше уже я не встречал его. Так бы и не вспомнил о нём, если бы не вчерашний разговор с товарищем Громовым… Ушёл он от меня, а я и уснуть не могу, всё его вопросы и рассуждения о ЧП в «Бирюзе» из головы не выходят. И вдруг как огнём меня ожгло: а чего это Эдик крутился у магазина, не он ли там нашкодил? От дружков своих прежних слышал, что на любое подлое дело пойти может, такой уж он парень заводной.
– Портрет показывал? – спрашиваю Громова.
– А как же. Опознал его Бучкин. Камилов был в «Бирюзе».
Оформляем показания Бучкина и прощаемся с ним.
– Золото, а не свидетель! – восхищается Громов.
– Как ты вышел на него?
– Мы же договорились у Белова – ещё раз пройтись по квартирам в районе «Бирюзы». Бучкин как раз на той же улице живёт. Дай, думаю, к «крестнику» своему загляну. Отец у него, к сожалению, пьяница. Дома никому житья не давал. Вот парень и закуролесил. Много мне с ним повозиться пришлось, пока на путь истинный поставил. А вчера захожу к нему и откровенно так спрашиваю: «Слышал, что в “Бирюзе” случилось?» «Слышал», – отвечает. «Ну и что ты обо всём этом думаешь? Кто мог там отличиться?» «Не знаю, – говорит. – Уж очень дерзко действовали. У нас вроде таких громил и не водилось». «Но и чужой, – говорю, – не смог бы так подготовиться, время на это нужно: и магазин изучить, и подходы к нему…» Пожал он плечами, а сегодня утром и звонит мне: мол, вспомнил, что видел на днях у «Бирюзы» одного давнего знакомого.