Тайна пирамиды Хирена
Шрифт:
И вот я сижу в номере гостиницы, заперев дверь и попросив отключить мой телефон, а передо мной на столе разложены заветные документы, за которыми я так упорно охотился.
С чего начать? Глаза разбегаются.
Пожалуй, с дневника Красовского. Это пухлая и засаленная записная книжка в кожаном переплете. Почерк мелкий, неровный, разбирать его нелегко. К тому же на многих страницах расплылись жирные пятна стеарина, капавшего, видимо, со свечи, тускло светившей Красовскому в мрачном подземелье пирамиды.
Много места в записях занимали постоянные жалобы на трудности полуголодного существования искателя-одиночки в тех пустынных краях:
«14
«…Третий день питаюсь одними сухарями. Рабочие начинают разбегаться. Деньги у меня еще есть, но что в них толку в этих местах? Поистине прав был Саади: «В сухой пустыне, на движущемся песке, для жаждущего все равно: будет ли во рту его жемчуг или раковина…»
«…Какой трогательный обычай был у древних египтян хоронить вместе с умершим человеком все мелочи, окружавшие и наполнявшие его земное существование! Мы в этом отношении варвары в сравнении с ними; увлеченные потоком грубой жизни, мы утратили высокий смысл смерти.
Мы гордимся каким-нибудь остроумным новым изобретением и не думаем о колоссальном величии, о неосуществимых для всякого иного народа великолепиях древней страны фараонов. Мы имеем пар; но пар менее силен, чем мысль, идея, воздвигавшая пирамиды, прорывавшая насквозь горы для могил, превращавшая скалы в сфинксов, строившая храмы из монолитов, которых не сдвинет ни один наш паровой механизм, и умевшая защитить от времени бренное тело человека…»
В этих записях, как в капле воды, Красовский — идеалист, мистик.
Стараясь разгадать секрет подземных переходов пирамиды, он много размышлял над приемами древних строителей и грабителей тоже. Эти записи я читал особенно внимательно и делал пространные выписки. Во-первых, размышления Красовского могли подсказать, где следует искать настоящую гробницу Хирена; а, во-вторых, как я надеялся, они могли бы помочь лучше понять характер, мировоззрение загадочного «великого строителя», — до сих пор я это пытался сделать лишь на основе текстологического анализа надписей.
«Как поразительна точность, с какой пирамида ориентирована по странам света! Я специально проверил — и вот какие получил результаты:
Северная сторона — сдвиг на юг западным углом всего на две минуты двадцать секунд.
Южная — сдвиг на юг тем же западным углом всего на полторы минуты.
Повсюду погрешность не превышает одного градуса! А ведь древние египтяне еще не знали компаса. Как же ухитрялись они определять направление с такой точностью — неужели только по звездам? Или им помогало какое-то иное, сокровенное знание, давно утерянное и забытое?..»
«14 апреля. Для меня он едва не стал последним, — записывал Красовский. — И эта фальшивая гробница едва не стала настоящей — для меня. Впрочем, для кого-то она уже давно стала местом последнего успокоения…
Нынче я в нетерпении опять забыл об осторожности и едва не поплатился головой. Юсуф [6] пошел за новым факелом, а я не утерпел и сделал в одиночестве всего несколько шагов по коридору, который
6
Судя по записям, один из рабочих Красовского.
7
Красовский часто пользуется старыми мерами. Одна сажень равна примерно двум метрам тринадцати сантиметрам.
К счастью, сильно я не разбился, только немного подвернул ногу и оцарапал лицо. Опасаясь наткнуться в кромешной тьме на змею, которая могла бы заползти сюда, я не двигался с места, пока не вынул из кармана спички и свечу, теперь я всегда ношу их с собой. Спичечная коробка поломалась при падении, но мне все-таки. удалось, испортив несколько спичек, зажечь свечу.
Я стоял на дне тесного каменного колодца. Предательская плита встала на свое место и наглухо закрыла его, отрезав меня от всего света. Стены колодца были совершенно отвесными, так что выбраться из него самому нечего было и думать, даже если бы у меня оказалась веревка.
Одно успокаивало меня в этом трудном положении — с минуты на минуту должен вернуться с факелом Юсуф. Не найдя меня в коридоре, он, конечно, догадается, что я попал в ловушку, поднимет тревогу и вызволит меня отсюда.
Успокоив себя такими мыслями, я, все еще не двигаясь с места, внимательно осмотрелся вокруг. И тут сердце у меня упало. Я с ужасом увидел прямо у себя под ногами… не змею, о нет! Это были человеческие кости, пожелтевшие от времени. Целый скелет. Значит, кто-то из грабителей уже попался до меня в эту ловушку и нашел здесь себе конец. При мысли о муках, которые он должен был испытать, медленно прощаясь с жизнью в полном одиночестве и мраке, волосы зашевелились у меня на голове. Я невольно громко закричал, призывая Юсуфа.
Но никто не отзывался на мой зов, тут же затухавший под сводами ужасного каменного мешка. А что, если Юсуф подумает, будто я благополучно прошел дальше по коридору, и не догадается, где меня искать? Тогда мне придется провести в этой каменной могиле несколько часов, может быть, дней. Я задохнусь, умру от голода и жажды. Или вдруг рабочие испугаются Духа Пирамиды, о котором они так много болтают, и вообще откажутся меня спасать, принесут в жертву этому Духу?!
Я стал кричать еще громче, еще неистовее. От неосторожного движения свеча внезапно потухла. Стоило немалых усилий зажечь ее вновь, спички ломались в моих трясущихся пальцах; я едва не потерял в темноте последний обломок коробки с серником, о который их чиркал.
И вдруг, о счастье! Луч света ворвался в мою ужасную темноту. Это Юсуф с помощью рабочих нашел и открыл крышку моей западни. Они бросили мне сверху веревку, я обвязал ее под мышками, и рабочие благополучно вытащили меня наверх, совсем обессилевшего. Мне оставалось только возблагодарить небо за своевременное избавление, что я и сделал с большой радостью…»
По записям в дневнике можно было проследить, как менялась психология Красовского и постепенно овладевала им страшная болезнь.