Тайна пирамиды Хирена
Шрифт:
Опахала, красивые трости с длинными гнутыми ручками… Алебастровые сосуды для благовоний. Ящички и сундуки с одеждой, обувью. Фараона заботливо снарядили в загробный путь, из которого, как он сам напоминал в своих стихах, уже нет возврата…
И ушебти, ушебти, без конца ушебти в самых неожиданных местах, — и у всех та же навеки застывшая улыбка, как и у большой статуи фараона в углу погребальной камеры.
На ее постаменте оказалась очень интересная надпись:
«Я вложил истину внутрь себя, я чувствую отвращение ко лжи, ибо
Неферхеперура Уаенра — тронное имя фараона Эхнатона!
Это говорило о многом: значит, Хирен почитал покойного реформатора, считал его своим учителем и наставником, и, видимо, старался продолжать его начинания.
Возникла сложная проблема: как вынести из гробницы эту великолепную статую? Ей место в музее, а не здесь, в подземелье пустынных и диких гор. Но сначала надо разобрать и вынести все остальные вещи, очистив для нее дорогу.
Работа подвигалась медленнее, чем хотелось, потому что очень уж докучали непрошеные гости. Кроме корреспондентов, появились даже туристы — какой-то предприимчивый делец привез их в двух автобусах прямо по пескам из Асуана.
Они приехали сюда, будто на пикник. Толпились у решетки, закрывавшей вход в пирамиду. Табунами ходили за каждым из нас, щелкали бесчисленными фотоаппаратами, выпрашивали сувениры: «Ну, хоть радиоактивную песчинку из гробницы!».
Наконец Шакуру это надоело, и он вызвал целый взвод пограничной стражи. Теперь рослые, статные солдаты-нубийцы держали галдящую толпу на приличном отдалении от гробницы.
Но в довершение всего появились, наконец, и гости, прибытия которых я как-то давно ожидал и опасался: все на том же знакомом потрепанном «доджике» прикатили Вудсток и Афанасопуло.
Афанасопуло, как всегда, молчал, кланялся и величественно разглаживал роскошные усы. Вудсток восхищенно ахал, восторгался нашей удачей, но глаза его оставались все время холодными и грустными. Я отвечал ему весьма сухо. Может, это выглядело и невежливо, но у меня, право, не было никакого желания беседовать с этими проходимцами. Будь моя воля, я бы вообще не подпустил их близко к гробнице.
Но доктора Шакура Вудсток сумел очаровать наигранными восторгами и постоянным упоминанием имени своего папаши. Он не только разрешил им осмотреть гробницу, но даже сам повел по всем подземным переходам. Я отказался от такой чести и продолжал работать.
Вернувшись, Лесли Вудсток выпил с доктором Шакуром коньяку и стал еще красноречивее. Он все восхищался, удивлялся, поражался нашей невиданной удаче, пытаясь втянуть меня в разговор! Но я упрямо отмалчивался.
Эта, наверное, забавная со стороны, но весьма мне надоевшая беседа была вдруг прервана самым неожиданным образом.
В палатку внезапно вбежал один из рабочих и крикнул:
— Там человек, йа устаз! Там человек в песке!
— Какой человек, нассаб? [16] — сердито оборвал его доктор Шакур. — Что ты врываешся, как магнун, [17] дорогой?
16
Мошенник (арабск.).
17
Сумасшедший (арабск.).
— Простите,
Как ни удивительна была весть, я готов был поклясться, что почему-то больше всех она поразила Вудстока и Афанасопуло. Я как раз смотрел на них в этот момент и заметил, с каким выражением они переглянулись между собой. Почему?
Задумываться некогда. Через мгновение мы уже все наперегонки мчались к гробнице.
При виде нас рабочие, разбиравшие песчаный завал, радостно зашумели, предвкушая традиционный богатый «бакшиш» за редкостную находку. Они расступились — и я увидел торчащую из песка скорченную руку, обмотанную потемневшими от смолы и благовоний бинтами!
Присев на корточки, я начал осторожно разгребать песок. Доктор Шакур помогал мне с другой стороны. Постепенно обнажалась укутанная в пелены мумия.
Царские знаки — коршун Нехебт и священная змея Буто на головной повязке, имя фараона в овальном картуше…
— Это Хирен! — воскликнул Шалур.
Да, перед нами, несомненно, лежала мумия фараона Хирена, которую я уже отчаялся найти. Но теперь вот она, передо мной, — и конец всем сомнениям, колебаниям и смутным надеждам, таившимся где-то в глубине души.
Теперь никаких сомнений не оставалось: мы действительно нашли гробницу Хирена — на сей раз настоящую, а не ложную, — и дотла разграбленную еще в глубокой древности. Вот оно, неопровержимое доказательство, — мумия самого фараона. Грабители содрали с нее все драгоценности и потом, словно в отместку, бросили ее в глубокий колодецловушку, приготовленную для них Хиреном. Они все-таки перехитрили его.
Мумия пролежала века в песке на дне колодца. И вот теперь, выгребая песок, наши рабочие случайно нашли ее. Все стало ясно.
Вудсток — только тогда я заметил, что он прибежал с нами и стоит за моей спиной, — вдруг чтото быстро сказал Афанасопуло на каком-то незнакомом мне языке. Тот коротко, односложно ему ответил.
— Доктор Шакур, мне кажется, что запрет посторонним присутствовать при раскопках должен распространяться на всех без исключения, — сказал я.
Археолог поспешно закивал и повернулся к непрошеным гостям:
— Господа, я должен просить вас покинуть гробницу. Вы злоупотребляете моим гостеприимством, дорогой.
Вудсток посмотрел на меня, криво усмехнулся, и они с Афанасопуло молча пошли к выходу.
Больше я их в этот день не видел и уже надеялся, что не увижу никогда. Но, оказалось, они вовсе не уехали и вскоре снова дали о себе знать самым вызывающим образом.
ГЛАВА XVIII. ПОРАЗИТЕЛЬНАЯ НАДПИСЬ
Когда мы вынесли мумию на поверхность, отгоняя наседавших со всех сторон репортеров, доктор Шакур сказал:
— Придется мне вызывать самолет и срочно везти ее в Каир. Здесь, в песках, мы не сможем ни сохранить ее, ни тем более исследовать. А вы пока продолжайте работу один, дорогой, со своими коллегами.