Тайна подводного сейфа СС
Шрифт:
Из протокола предварительного следствия, проведенного на месте происшествия подполковником жандармерии из Бад-Аусзее В.Тарром:
“На месте бивака царил страшный беспорядок. У обоих инженеров было еще достаточно продовольствия, и умерли они отнюдь не от голода. Майру кто-то вспорол живот, причем, видимо, маникюрными ножницами. Его сердце, легкие и другие внутренности были вырваны и запихнуты в брюки, разорванный желудок и кишки наброшены на плечи. Пихлер пытался, вероятно, руками разгрести снежное покрывало, поэтому все его пальцы были в ссадинах”.
И по сей день никто не знает, что привело
Утверждения жандармов, будто труп обглодали лисицы, окрестные жители восприняли скептически. За то бесспорным оказался следующий факт: в фотографиях Майра и Пихлера жители деревень и Бад-Аусзее опознали инженеров, которые еще в 1942 году приезжали сюда по дороге на секретную испытательную станцию гитлеровских ВМС в районе Топлицзее.
Вряд ли двое погибших из Линца собирались искать остатки затопленного оборудования этой станции. Быть может, их неудержимо притягивало содержи мое других “тайников”, заложенных в Мертвых горах эсэсовскими зондеркомандами?
…Как-то в местечке Гессль, что расположено между озерами Грундльзее и Топлицзее, появились еще двое инженеров. Местным крестьянам оба представились “отпускниками из Гамбурга — Келлером и Геренсом”. По их словам, в австрийский Зальцкаммергут они заглянули, чтобы “навестить старого фронтового товарища”, обосновавшегося здесь после 1945 года.
Однажды утром оба совершили восхождение на гору Райхенштайн. Ее вершина в цепи Мертвых гор обычно не вызывает интереса у альпинистов. Но с нее отлично просматривается… озеро Топлиц!
Через несколько часов после “штурма” Райхенштайн в жандармском участке Грундльзее появился крайне измотанный и взволнованный Келлер. Из его рас сказа следовало, что у самой вершины второй участник восхождения — Геренс “выскользнул из связки” и сорвался вниз… Обезображенный труп гамбургского инженера был найден в расщелине.
Информация для сопоставления и некоторых выводов: подобно двум погибшим австрийцам из Линца, западногерманские граждане Келлер и Геренс тоже были замечены местными жителями в годы войны и — какое совпадение! — опять по пути на ту же испытательную станцию фашистских ВМС. Геренс разбился насмерть четыре года спустя после гибели своих австрийских коллег по профессии, а в 1952 году выстрелы, прогремевшие в узком лесистом перешейке между деревней Гессль и озером Топлиц, подняли на ноги полицию и ее вооруженный наряд прочесал местность. На берегу озера полицейские натыкаются на два уже остывших трупа. Кто стрелял? Никаких следов. Впрочем, кое-что удалось нащупать. Убитые были в прошлом “военнослужащими СС”.
И снова Мертвые горы подтверждают свое мрачное название. 9 декабря 1955
Судебно-медицинская экспертиза засвидетельствовала: Майер не утонул, в легких у него не было воды. Не было обнаружено и никаких повреждений на теле погибшего, за исключением раны на подбородке. А вот следы крови нашли не в неглубоком ручье, где он пролежал несколько часов, а на вершине утеса…
К этому месту вела лишь одна неприметная горная тропа, известная только дровосекам да охотникам. Это обстоятельство породило предположение: а не располагал ли инженер схемой местности и не были ли на ней нанесены ориентиры, ведущие к нацистским “тайникам”?
…Итак, буквально накануне нашей вылазки к Топлицзее старик Эгнер — в присутствии австрийских следователей — опознал своего погибшего сына. И вот теперь в группе корреспондентов австрийской и иностранной прессы я направился к тому самому месту, где в ночь с 5 на 6 октября 1963 года группа западногерманских “охотников” за нацистскими сокровищами и секретными эсэсовскими документами рискнула заглянуть в ночной омут озера, поставив на карту жизнь молодого Эгнера. Их, разумеется, не остановила предупредительная надпись на столбе, водруженном полицией на берегу Топлиц, которая категорически запрещала погружение в воды озера…
Прежде чем мы углубились в лес, в конце луга у опушки темного ельника нам повстречалась одноколка, груженная сухим валежником.
Свесив обе ноги с телеги, пожилой крестьянин подстегивал вожжами лошадь. Она неторопливо тянула телегу, и, когда поравнялась со мной, я узнал в сидевшем местного ландвирта — владельца небольшой усадьбы. Той самой, что разместилась на полдороге между деревней Гессль и озером Топлиц. Здесь Герман Штайнэггер содержал гастхауз. Возле него я и оставил корреспондентскую машину Неуютной, похожей скорее на заброшенный сарай, показалась мне эта одинокая харчевня, куда мы накануне заходили, чтобы выпить кружку яблочного сидра. Приторговывал откровенно хмурый, неразговорчивый ландвирт и шнапсом.
В извилинах штайнэггерского мозга отпечаталось немало событий, связанных с озером Топлиц. Но о них он предпочитал помалкивать. И все же кое-что настырным австрийским журналистам удалось “выкорчевать” из этого “отшельника”. Так за глаза называли старого ландвирта его более словоохотливые односельчане.
…В разгар войны — дело было в 1942 году — Штайнэггера вызвали в гестапо. О чем там шел разговор — неизвестно. Но, возвратясь на свой хутор, крестьянин приказал семье держать язык за зубами: обо всем, что они увидят или услышат вблизи своего дома, в соседнем лесу, по дороге из Грундльзее к Топлицзее и в Мертвых горах.