Тайна, покрытая глазурью

Риз Екатерина

— Денис, опять начинается?

— Да правда! Отменили, Настасья Михайловна заболела. Я даже папе звонил!

Я продолжала смотреть на него с недоверчивостью, но ребёнок ел с аппетитом и мне улыбался, и от этого на душе становилось спокойнее. Правда, одна только мысль о том, что Денис мог прийти минут на пятнадцать пораньше и столкнуться с Лизой…

Я

руку протянула и расправила ворот его футболки-поло, волосы со лба смахнула.

— Где пятно поставил, свинтус?

Денис широко усмехнулся, не в силах изобразить вину.

— В столовке.

— В столовке, — передразнила я. — Папе зачем звонил?

— Хотел, чтобы он меня из школы забрал, а он занят.

— Тебе на тренировку к четырём? Я тебя отвезу.

— Посмотришь?

— Нет, милый, у нас с папой дела. Но потом за тобой заедем.

— Да меня отец Димки Лукина привезёт.

Я вздохнула, никак не могла на него насмотреться, из-за чего чувствовала себя глупо. Будто сегодня едва его не потеряла. А ведь на какую-то минуту, две я действительно так подумала. Что Лиза попытается предъявить права… на моего сына.

Я из-за стола поднялась, к сыну наклонилась и поцеловала его.

— Я возьму сумку и поедем. А ты доедай. И не пачкайся больше, пожалуйста.

— Я постараюсь. Очень.

— Боже мой, — в шутку возмутилась я, — слышу отцовские интонации. Теперь ты ещё будешь мне язвить. Два любителя потрепать мне нервы.

Я ворчала на сына просто потому, что пыталась справиться с желанием схватить его в объятия и зацеловать. И повторять: мой сын, мой.

— Он твой, — сказал мне Андрей, когда я рассказала ему всё. Приехала к нему в офис, в кабинет зашла, и он с первого взгляда понял, что что-то случилось. А уж когда я рассказала, разозлился. Челюсти сжал и зло выдохнул. Но критиковать меня не стал, просто обнял. — Точнее, наш. Больше ни о чём не думай. Она ничего не докажет.

— Я знаю. Да и доказывать не будет. Просто я испугалась. Увидела её… Это так странно было увидеть её, Андрюш. Увидеть, говорить

с ней. Я столько лет думала, что она может сказать в своё оправдание. А оказалось, что я всё это знаю. И никаких других мотивов и причин не было.

— Я тебе говорил.

Я в кресло его опустилась, голову откинула и закрыла глаза.

— Знаю.

Данилов подошёл сзади, руки мне на плечи положил и погладил. На спинку кресла навалился.

— Не переживай. Я никого не подпущу к нашей семье. Денис на тренировке?

— Да, я отвезла. Антон в продлёнке.

— А Маша в садике. Видишь, всё хорошо. А завтра приедут родители, они по внукам соскучились, мы с чистой совестью детей им передадим, и уедем на выходные.

Я заинтересовалась.

— Куда? Может, в Италию? Я хотела в Венецию…

— Нет, сладкая, мы поедем в Калининград, — с особой интонацией проговорил мой муж, и я, признаться, позабыла о сестре. Когда Данилов от меня отошёл, я на кресле развернулась, не спуская с него глаз.

— Что ты задумал?

— Я? Ничего. Ты же знаешь, я никогда ничего не задумываю. Просто иногда мне за это платят. — Данилов очаровательно мне улыбнулся, и я невольно почувствовала волнение и лёгкое возбуждение.

— Рассказывай.

— Имей терпение, Лиля. Сейчас придёт наш старый знакомый и всё тебе расскажет.

— Насколько старый?

— Я бы сказал, что очень. Аркадий Николаевич, например, сказал, что сто лет его не видел, и не видел бы ещё столько же. Но, думаю, тема покажется тебе интересной.

Я усмехнулась, недоверчиво, повернула голову, когда дверь открылась, и замерла с открытым ртом, глядя на Зудина. А тот ухмыльнулся, встретив мой взгляд, довольный произведённым эффектом, и с порога меня огорошил:

— Ну что, друзья, есть дело. На миллион.

Я на мужа посмотрела, а тот мне подмигнул.

— Поиграем, сладкая?

Апрель-июль 2013 г.