Тайна Пристройки 3
Шрифт:
— Нет необходимости сердиться, сэр!
— К черту, я не сердит! Если кто-то составил подробный план, чтобы стереть одну из сторон почти вечного треугольника, он должен был иметь подробное объяснение! Надеюсь, хоть это вы понимаете?
Льюис кивнул.
— Я согласен. Но можно я повторю еще раз основной вопрос, сэр — а после этого мы о нем забудем. Меня смущает это пребывание в отеле после убийства: вероятно для обоих это было страшной игрой на нервах; это было чересчур сложно; и не в последнюю очередь рискованно. А то, что я и хочу сказать, это то,
— Ну вот, вы опять начинаете Льюис! Ради Бога, перестаньте! Никто, к чертям, не имеет алиби.
Двое мужчин помолчали несколько минут.
— Еще чашку кофе, сэр? — спросил Льюис.
— О! Простите, Льюис. Вы просто подрезаете мне крылья, вот и все.
— Мы поймали его, сэр. Это единственно важно сейчас.
Морс кивнул.
— И вы абсолютно уверены, что это тот человек?
— «Абсолютно» — слишком сильно сказано, не так ли? — ответил Морс.
Сороковая глава
Вторник, 7го января, вечер
Алиби (от лат. alibi — в другом месте) — факт нахождения обвиняемого или подозреваемого вне места преступления в момент его совершения.
Прошел час после допроса Уилкинса, и его вызвали снова. Морс позвонил Максу, но услышал в ответ, что если он, Морс, будет продолжать доставлять в лабораторию трупы, пролежавшие почти сутки, сам Макс не будет продолжать делать предположительные умозаключения: он судебный медик, а не гадалка. Льюис связался с отелем «Хауорд» и установил, что действительно имел место один телефонный звонок — на неизвестный номер — из Пристройки 3 в Новогодний вечер.
Филлипс вернулся из Даймонд-Клоуз с вполне ожидаемой новостью, что Маргарет Бауман (если она вообще там была) исчезла, и ему пришлось снова принять на себя обязанность часового в комнате для допросов, встав у двери. Его ноги разболелись, глаза блуждали по предметам в полупустой комнате: деревянный стол, на котором стояли две пластиковые чашки (сейчас пустые) и одна пепельница (быстро наполнявшаяся); за столом сидел белокурый, со свежим цветом лица молодой человек, обвиняемый в ужасном убийстве, который, на взгляд Филлипса, выглядел намного спокойнее, чем можно было ожидать.
— Когда вы прибыли в отель «Хауорд» вечером перед Новым годом?
— Вы не могли бы повторить?
— Когда вы прибыли в отель?
— Я не ездил ни в какие отели в ту ночь.
— Вы были в отеле «Хауорд» и вы прибыли туда в…
— Я никогда там не играл.
— Никогда не делали что?
— Я никогда там не играл!
— Я не совсем понимаю вас, мистер Улкинс.
— Мы с группой выступаем в разных заведениях; но это редко бывает в отелях.
— Вы играете в попгруппе?
— В джаз-группе — я играю на теноровом саксофоне.
— Ну, и?
— Видите ли, сержант. Вы говорите, что не понимаете меня; но я тоже не понимаю Вас.
— В
— В Новогоднюю ночь я был во «Фрайяре» в северной части Оксфорда!
— Это правда?
— Да, правда!
— И можете это доказать?
— Не сразу, предполагаю, но…
— Вы думаете, что владелец вспомнит о вас?
— Разумеется! Ведь он же расплачивался с нами.
— Вы выступали там всей группой?
— Да.
— И вы были там целый вечер?
— До двух часов ночи.
— Сколько человек в вашей группе?
— Четверо.
— А сколько человек было во «Фрайяре» в тот вечер?
— Шестьдесят-семьдесят. Где-то около того.
— В каком зале вы играли?
— У бара в фойе.
— И не выходили из фойе целую ночь?
— Нет, конечно, но мы ужинали отбивными с картофелем в задней комнате; думаю, это было в половине десятого.
— С остальными членами группы?
— И с владельцем, и с его женой.
— Вы ведь говорите про Новогодний вечер?
— Видите ли, сержант, я уже достаточно времени сижу здесь, не так ли? Вы не могли бы позвонить во «Фрайяр» и позвать кого-нибудь? Или позвонить кому-нибудь из нашей группы? Я ужасно устал, вечер был кошмарным, понимаете?
В комнате повисло молчание; для Филлипса оно было почти осязаемо, а важность сказанного Уилкинсом медленно доходила до сознания детективов.
— Как называется ваша группа, мистер Уилкинс? — тихо спросил Морс.
— «Оксфорд-блюз», — ответил Уилкинс, строго нахмурившись.
Чарли Фримен («Виртуоз» Фримен для своих музыкальных коллег) в этот вечер был удивлен, увидев перед своей входной дверью полицейского в форме. Да, «Оксфорд-блюз» выступали во «Фрайяре» в Новогоднюю ночь; да, и он играл там в ту ночь вместе с Тэдом Уилкинсом в течение пяти или шести часов; да, он с готовностью подойдет в полицейское управление и подтвердит свои показания. Это ведь его не затруднит? В конце концов, это всего несколько минут пешком.
В 21:30 мистер Эдвард Уилкинс уже был отправлен обратно домой на Даймонд-Клоуз; Филлипс, наконец, был освобожден от дежурства; Льюис, усталый и обескураженный, сидел в кабинете Морса, удивляясь, где они так непоправимо ошиблись. Вероятно, он мог бы предположить — и он действительно это сделал — что идеи Морса достаточно чудны: мужчина, который был убит в маскарадном костюме; после другой мужчина, который провел целую ночь на празднике, одетый в абсолютно ту же одежду и притворяющийся, что он — это уже убитый мужчина. Наверняка, Том Бауман был и человеком на празднике, и убитым! Будет трудно (Льюис знал это) доказать подобный тезис; но едва ли труднее, чем разбить алиби Уилкинса — алиби, которое могли бы подтвердить шестьдесят-семьдесят полностью беспристрастных свидетелей. Тихо и кротко Льюис припомнил эти мысли Морсу — последний сидел притихший и унылый в старом кресле их черной кожи.