Тайна профессора Бураго. Том 2
Шрифт:
Витема действительно понял все: перед ним был палач. Желание сопротивляться исчезло, и он с трудом, вяло сказал:
— Право, все это пустяки…
Потом, стараясь сдержать дрожь пальцев, достал бумажник и выложил перед Карлом его содержимое.
— Это все, что у меня осталось. Если бы вы привезли чек…
Карл, слюнявя палец, пересчитал бумажки.
— Две тысячи восемьсот двадцать. Чека у меня нет, но я привез наличные. — Карл вынул нераспечатанную пачку денег и бросил ее на стол. По цвету банковой бандероли Витема определил: пять тысяч.
— Я должен представить
Витема подошел к столу и взял перо. Он вопросительно поглядел на Карла. Тот произнес всего одно слово:
— Десять.
Прочитав расписку, Карл спросил:
— Так вы, кажется, хотели передать что-то Фюрстенбергу?
— Я напишу… — Заметив протестующий жест Карла, Витема поспешил добавить: — Можете быть спокойны — шифр надежный.
Он сел и стал писать. Изумительная память позволяла ему шифровать, не прибегая к черновику.
«…Прошу не посылать ко мне больше таких прохвостов, как Карл, — писал он. — Его визит стоит мне пять тысяч. Такие курьеры мне не по карману.
Ваше поручение будет выполнено. Пришлите Мейнеша. Я не могу доверять людям, которых вы мне подсовываете… Кроме того, я не смогу быть ни одной минуты спокоен за свой тыл, пока живы Найденов и Житков. Прошу санкционировать: первая операция в России — уничтожение этой пары…»
Витема тщательно свернул трубочкой листок папиросной бумаги. Сейчас его тонкие длинные пальцы действовали с обычной уверенностью. Он развинтил свое вечное перо, засунул письмо в открывшуюся полость и протянул Карлу.
— Смотрите, — вот кнопка насоса. В случае надобности, вы нажимаете ее, и чернила заливают письмо. Поняли?
Карл спрятал перо и принялся заматывать шею шарфом. Он вышел не попрощавшись.
А пять дней спустя к Витеме явился новый посетитель: худощавый, сутулый субъект с угреватым лицом. Не здороваясь, не спрашивая имени и не называя себя, он несколько мгновений внимательно рассматривал капитана. Потом сделал знак, а, убедившись в правильности ответного сигнала, засунул в рот два пальца и… протянул Витеме искусственную челюсть. Верхняя губа незнакомца сразу провалилась, обнажив несколько гнилушек. Такие же искусно сделанные гнилушки торчали из розового гуттаперчевого нёба, лежавшего на ладони посетителя. А посредине Витема заметил темную опухоль. Незнакомец нажал ее и равнодушным движением фокусника вынул из челюсти туго свернутую бумажку. Вручив Витеме записку, он вставил челюсть в рот и, ни слова не говоря, двинулся к выходу.
— Послушайте, — крикнул вслед ему Витема, — нужен ответ?
Но гость даже не обернулся. Он исчез так же неожиданно и бесшумно, как появился.
Витема развернул записку.
Давно уже он не испытывал такого удовольствия, какое доставило ему это письмо. Просьба о присылке Мейнеша удовлетворена. Не сегодня-завтра боцман будет здесь. Принимался и план устранения Найденова и Житкова как условие успешного проведения операции по овладению тайной невидимости.
Настроение Витемы заметно улучшилось. Он оделся и вышел на улицу. Дойдя до маленькой площадки, где стояли извозчики, нанял сани и поехал кататься по городу…
Темнело. Прозрачные северные сумерки
Витема остановился и рассмеялся.
Еще одно усилие — и счет в банке будет восстановлен! Он снова почувствует себя полноценным человеком…
Витема вышел из аллеи. Свет фонарей, шум пробегающих голубых вагончиков трамвая наполнили его бодростью. Он быстро зашагал к отелю. Прямой, уверенный в себе, вошел в маленький зал ресторана. С давно забытой тщательностью заказал обед и, разломив хрустящую лепешку некеброда, принялся размазывать по ней нарядный розанчик масла.
Сквозь стеклянную дверь, отделявшую ресторан от холла гостиницы, Витема видел, как вошли несколько новых постояльцев, прибывших с вечерним поездом. Портье втаскивал их чемоданы, отряхивал снег с шуб.
Последним появился коренастый человек в кожаной шапке с опущенными наушниками. Витема сразу узнал Мейнеша.
…Общество старого приятеля, бутылка любимого вермута и чувство уверенности в себе и веры в будущее, — все вернулось к Витеме. Привычным движением вращая за ножку рюмку с вином, которую он, прищурившись, рассматривал на свет лампы, он говорил:
— Эти дни мне было немного не по себе. На ум лезла всякая пакость. Почему-то вспомнилась Аделина, — помнишь, та самая, что была приставлена к покойному Бураго? Да, почему-то мне все время вспоминалась ее судьба…
— Хм… — невнятно пробормотал Мейнеш. — Аделина? Судьба таких, как она, ясна заранее.
— Когда они попадают в такие лапы, как твои? Но ведь Господь Бог может избрать и другие способы, чтобы приблизить их к своему престолу… Да, в этом отношении ты — молодец.
— Черная работа…
— Конечно, это не чайные розы… А впрочем, подчас бывает даже как-то грустно, когда приходится иметь дело с такими экземплярами агентов. Тридцать лет строить из себя дуру, украсть какие-то непонятные ей самой бумажки и быть удавленной в саду во время поливки каких-то там маргариток!..
В тот же вечер они условились о подробностях предстоящей поездки в Россию. Мейнеш должен был поехать первым и подготовить ликвидацию Найденова и Житкова. Без их физического уничтожения Витема не представлял себе возможности дальнейшей работы. В образе этих двух людей для него как бы олицетворялись теперь все неудачи и провалы, какие могут постигнуть его в Советском Союзе. Когда его мысль возвращалась к ним, ему казалось, что двух решений нет: или он, или они. Одна из сторон должна исчезнуть с лица земли.
Загибая пальцы, Витема говорил с бесстрастием палача:
— Давай переберем варианты: пуля в темном переулке?
— Для России абсолютно нереально: немедленный провал.
— Утопленник в канале?
— Не так-то легко подстроить. Попробуй заманить его к набережной именно тогда, когда тебе это нужно. Впрочем, стоит ли ломать себе голову? На месте будет виднее.
— Не напрасно, все-таки, я люблю тебя, Юстус! Без тебя я еще десять раз подумал бы, прежде чем решиться одному вернуться в эту проклятую страну.