Тайна происхождения русского народа

Сурков Андрей

Свидетельства, подтверждающие существование христианства несторианского толка в Монголии и центральной Азии, принадлежат многим путешественникам, в частности, Гильому де Рубруку (середина XIII века). Подобные сведения можно найти и в архивах, оставленных учеными, путешественниками, священниками и пропагандистами католической религии, которые, прибывая в Китай, встречались с более ранней формой христианства. В Пекине, в Алмалыке, что около Кульджи, в Самарканде средневековые католические миссии сталкивались с христианством несторианского толка, что, разумеется, порождало конфликты. Борьба философского характера велась за умы и благосклонность правящей элиты данных регионов. На бытовом уровне никаких религиозных конфликтов среди населения в те времена еще не наблюдалось.

Вместе

с несторианством на этих землях существовало и много других христианских конфессий. В частности, есть свидетельства о Сирийской христианской церкви, об армянском монастыре на озере Иссык-Куль, в котором, по преданию, находились святые мощи апостола Матфея. Как мы видим, это была достаточно сложная, насыщенная духовная жизнь, отразившаяся в исторических источниках. При дворе Стального Императора именно семиреченские казаки-христиане – «каракитаи» стали элитой Империи, исполняя обязанности переводчиков и государственной администрации.

5.3. Крещение ариев-казаков в русское православие

В 20-х годах XVII века по личному распоряжению Патриарха и «Великого Государя всея России» Филарета в Сибирь поехал архиепископ Макарий с «памятью», в которой патриарх самолично наставлял архиепископа, как крестить в православие местное население [2].

О важности «сибирского направления» говорит тот факт, что архиепископа Киприана, служившего в Сибири до Макария, сразу после возвращения его в Москву Филарет сделал своим ближайшим помощником. Киприан был произведен в сан митрополита Крутицкого (Сарского и Подонского). Главная миссия и задача епископов Сарских и Подонских (ранее – Сарайских) состояла в крещении казачьего населения Волги и Дона.

В 1589 году в Русской Православной Церкви было учреждено патриаршество. Одновременно в Москве была создана Крутицкая митрополия, имеющая обширнейшую территорию с центром в Крутицком монастыре. Митрополиты Крутицкие были самыми влиятельными после Патриарха и нередко его замещали.

Успехи в крещении многомиллионного населения, обретенного Московским государством, потрясали современников. «Новый летописец», не скрывая своего восторга, всячески превозносил Филарета, сравнивая его с древними первокрестителями. Но, несмотря на действительно выдающийся ум и политические способности Филарета, весь секрет заключался в массовом исходе в Россию ариев-казаков, принимавших «русскую веру». Крещение освобождало их от присяги прежнему князю, а под покровительством русского царя казаки освобождались от податей и повинностей, наделялись льготами, различными привилегиями и получали возможность наниматься на государеву службу за щедрую плату.

Великий Государь-Патриарх Филарет укрывал и кормил в своих обширных поместьях всех, кого преследовала светская власть, невзирая на совершенные ими преступления; его примеру следовали все церковные иерархи. Таким образом, Русская Православная Церковь превратилась и в надежное убежище для всех преследуемых и гонимых.

Широкое распространение получила миссионерская деятельность. До крайних пределов России, во все ее самые труднодоступные уголки вместе с казаками-землепроходцами шли священники, невзирая на трудности и лишения. Как писал А. П. Смирнов, «свет веры Христовой засветился от подошвы Урала до Енисея».

Прекрасно понимая характер свободолюбивых казаков, Филарет самым строгим образом запретил какое-либо принуждение. Даже предоставляя убежище в церковных владениях, священники ни в коем случае не должны были способствовать насильному крещению. И мусульман, и язычников указами Патриарха необходимо было «к себе приучати и приводить ко крещению с любовию, а страхом и жесточью ко крещению никак не приводити» [2].

Православие постепенно становится политическим инструментом – способом сформировать собственный народ Русского царства. Примечательно, что не разобравшийся в происходящих событиях бывший Патриарх Иона в 1620 году заспорил с «Великим Государем всея России», Патриархом Филаретом Никитичем Романовым. Он отказался перекрещивать католиков в православие, считая, что они и так истинные христиане. Чтобы не предавать старца опале, Патриарх

Филарет созвал новый, специальный собор против Ионы, где обстоятельно доказал, что «латиняне-папежники суть сквернейшие и лютейшие из всех еретиков», при этом подробно перечислив все их преступления против истинной Христовой веры. По словам Филарета получалось, что католики и не христиане вовсе. В конце концов Иона все понял, зарыдал, покаялся и… был прощен! А настойчивый, грозный, но великодушный Великий Патриарх Филарет на следующем же соборе составил особые правила для крещения православных «белорусцев» – подданных Речи Посполитой, которые, по его мнению, далеко отошли от православия истинного и нуждаются в повторном крещении, как если бы они и не были никогда православными.

Всеми этими вопросами, которые Филарет не без основания считал крайне важными, он занимался исключительно сам. Патриарх был и душой, и мозгом, и главным организатором Русской Православной Церкви, которая именно при нем превратилась в мощную политическую и идеологическую силу, намного превосходящую власть все еще очень слабого московского царя Михаила Романова – сына Филарета.

Совсем не с таким энтузиазмом Филарет относился к окормлению населения западных земель России. Когда Швеция попросила предоставить возможность православному населению оккупированных ею земель бывшего Московского царства пользоваться услугами священников Новгородской епархии, Филарет долго искал предлоги для затягивания окончательного решения. Несмотря на обещание передать все православные храмы и монастыри шведских земель в ведение Новгородского митрополита, он затянул решение столь важного для православного населения вопроса на несколько лет. Даже когда оно наконец было принято, Патриарх установил немалые ограничения для заграничных православных: им запретили вход в Софийский собор, а многим – ив сам Новгород. Все это свидетельствует о смене вектора на формирование в Москве собственной «Русской веры», при крещении в которую неофит становился больше, чем просто православным христианином.

Русское православие начинает обособляться и отдаляться от «Западного Православия» Речи Посполитой. В 1627 году вдруг обнаружилась страшная и зловреднейшая ересь в авторитетном до той поры и широко используемом «Учительном Евангелии» знаменитого просветителя Кирилла Транквиллиона Старовецкого. Это православное Евангелие русско-литовского происхождения ранее не вызывало подозрений. По обнаружении ереси Патриарх незамедлительно приказал сжечь все труды Транквиллиона и велел россиянам вообще больше никогда не покупать никаких «литовских» книг.

Патриархом Филаретом был составлен список всех основных церковных изданий и разработан план по их полной замене на «правильные». Пользоваться старой, еретической литературой разрешалось лишь временно.

Несмотря на такие жесткие меры в отношении западно-православных книг, которые происходили большей частью из Великого княжества Русско-Литовского,

Патриархом был приглашен ученый «литовец» Лаврентий Зизаний. В 1627 году он издал для Русской Православной Церкви новый «Катехизис» под патронажем и редакцией Филарета. Следует отметить, что обладавший большой библиотекой патриарх принял активнейшее личное участие в печатании и редактировании основной массы православной литературы для Русской церкви.

Филарет невысоко ценил авторитет тех зарубежных православных архиереев, которые не поддерживали или даже осуждали проводимые им реформы. Он высокомерно и в то же время справедливо указывал им на их почти повсеместное положение изгоев при иноверных правителях и на упадок православия в этих государствах. Но лояльных к проводимой им политике иноземных архиереев Филарет уважал. Это выражалось в весьма существенных для обнищавших поместных православных церквей пожертвованиях.

В политике московского Патриарха, безусловно, прослеживается общая тенденция: Филарет принимал все древнее и чистое, что могло бы внести в русское православие оригинальность и противопоставить его иным христианским течениям, в первую очередь православным церквям обновленческого толка и униатам. Все они объявлялись искаженными и еретическими, а «русская вера» – праведной.