Тайна пропавших картин
Шрифт:
Тут же голова наполнилась думами о нём. Где он сейчас? Жив ли? Надеюсь, у него все хорошо…
Мое сердце сжалось от мысли: если раньше я вспоминала его каждый день да не по разу, то теперь вспоминаю его редко…
За окном стал слышен топот сапог и крики. Я осторожно выглянула в окошко. Да, похоже на то, что красные отступали. Среди бежавших людей я попыталась разглядеть Матвея.
– Саша, немедленно отойди от окна! – тут же зашептала из
Она, конечно, была права. Опасно…
Всю ночь за окном была стрельба. Мы, хотя и легли в постели с приходом темноты, но одежду не сняли – вдруг придется выскакивать на улицу. Да и разве можно уснуть от тревожных вспышек и выстрелов снаружи? Вот и лежали тихо, прислушивались, перешептывались.
Сначала звуки стрельбы перекатывались на расстоянии. Потом – прямо рядом с нашим домом. Где-то совсем близко лопнуло, рассыпалось оконное стекло. С ужасом мы ожидали, что шальная пуля залетит и к нам. Но обошлось…
Вскоре выстрелы стали тише: видимо, бой переместился на соседнюю улицу…
Под самое утро я задремала. Увидела во сне Матвея и Алешу. Они бежали, каждый с ружьем в руках. Вдруг встретились, остановились, замерли от неожиданности… Смотрят в глаза друг другу и медленно направляют оружие: Алексей – на Матвея, Матвей – на Алексея.
Я страшно напугана. Пытаюсь кричать им:
– Остановитесь!
Но вместо крика изо рта вырывается шепот. Я осознаю: они меня не слышат… Боюсь финала и, хотя понимаю, что сплю, всё равно страшно. Заставляю себя открыть глаза. Лежу, прислушиваюсь. Где-то, уже совсем далеко, слабые звуки стрельбы. Рядом – неровное дыхание тети. Чуть поодаль – ворочается Гертруда: может, спит, а может, нет. У меня нет сил проснуться окончательно, и я снова погружаюсь в полудрёму. Но, слава Богу, больше не вижу никаких сновидений…
В городе установилась новая власть, точнее, уже забытая старая.
Сначала мы были этому рады. Надеялись, что все вернется на круги своя. И хотя наши освободители – заросшие, грязные, неухоженные, с хмурыми лицами – абсолютно не походили на бравых довоенных офицеров, однако они казались нам ангелами-спасителями.
Но через пару дней, в окошко, я увидела, как людей снова ведут на расстрел, и сердце мое тревожно заныло. Опять террор, убийства… Нет конца насилию!
…Шли третьи сутки с тех пор, как белые заняли город.
Тётя в течение этого времени искала возможность выехать из города в направлении к ближайшему порту: ходила в городскую управу, с кем-то разговаривала, о чём-то просила… Наконец, получив категорический отказ, как-то сразу поникла, приуныла, постарела.
На
…На улицах города за эти дни мало что изменилось. Та же грязь и неухоженность, та же нищета прохожих, те же серые, мрачные лица… Добавилось несколько разбитых окон, только и всего. А еще по улицам теперь ходили военные в другой форме.
Решила: сделаю круг и пройду мимо гимназии – посмотрю, цела ли она. Ведь во время уличных боев могло случиться все, что угодно.
Только я закрыла за собой входную дверь, сразу же кто-то меня окликнул. Обернулась. На противоположной стороне улицы стоял военный в обветшалом, грязном мундире, со щетиной на лице, впалыми щеками, темными кругами под глазами, с потрескавшимися губами. Я не узнала его, и растерянно наблюдала, как он устремился ко мне через дорогу.
Когда военный подошел ближе, то воскликнул знакомым голосом:
– Сашенька, это же я, Антон!
Я была поражена настолько, что еще минуту не могла ничего произнести.
Да, это был Антон Кончаловский, тот самый «жених», от которого я сбежала к тете. От его пухлого телосложения не осталось и следа. Он заметно повзрослел. Передо мной как будто стоял другой человек.
– Антон? – вымолвила я, пытаясь спрятать удивление и выйти из охватившего меня оцепенения.
– Что, сильно изменился? – с ноткой грусти спросил он. – Да, война – это не увеселительная прогулка.
– Я очень рада тебя видеть!
– Как ты? – спросил он с явным любопытством. – Изменилась… Похудела… Но все равно та же прелестная Сашенька, – он улыбался и, я заметила, с удовольствием разглядывал меня.
– Спасибо, – ответила; и засмеялась: от его смешной откровенности и от чувства, что все возвращается в прежнее русло – комплименты, намеки, старые ухажеры…
– Ты, кажется, живешь с тетей? А твои родители? Слышала что-нибудь о них?
– Родители уехали за границу. К сожалению, я больше года ничего не слышала о них, – голос мой дрогнул.
– Как же ты ТУТ осталась, Саша?
– Так вышло, – и в горле отчаянно запершило.
Чтобы не случилось неожиданных слез, я торопливо переключилась на своего бывшего жениха и стала задавать ему вопросы.