Тайна прошлогоднего снега

Роньшин Валерий Михайлович

— Гав-ррр, гавр-ррр, — лаял он в трубку.

— Да я уже в Гавре, Гафчуля, — ответила я ему.

— Гав-ррр, — настойчиво повторял он.

И я вновь пожалела, что Воробей не научил Гафчика говорить по-человечески. Сейчас бы не было никаких проблем.

— Я не понимаю, что ты хочешь сказать, — произнесла я.

— Гав-ррр, — опять повторил Гафчик и сле­дом словно бы икнул — «ик».

— Чего? Чего? — переспросила я.

— Гав-ррр-ик! — уже явственно услышала я это «ик».

— Гаврик? — не понимала я. — Какой еще Гаврик?

И тут до меня дошло! Да не

Гаврик, блин, а — ГАВРИКОВ! Вот о ком мне настойчиво пытался сообщить Гафчик. И потому, как Гафч востор­женно залаял и завизжал в трубку, я поняла, что попала в самую точку. Да! Он точно имел в виду именно Гаврикова — моего соседа по лестничной площадке. А я, как дура, в Гавр поперлась.

В общем, в Гавре мне делать больше нечего, надо скорей возвращаться в Москву.

И вдруг… (Ох, как меня уже достали все эти «вдруг»!)

— Помоги-и-те!.. — раздался отчаянный дет­ский вопль. — Спаси-и-те!..

Я обернулась на крик и увидела, что вдалеке от берега тонет какой-то малявка лет семи. Не

раздумывая, я бросилась ему на помощь. А зря, между прочим, надо было вначале подумать. По­тому что, когда я подплыла к утопающему паца­ну, он оказался вовсе не пацаном и вовсе не уто­пающим. Передо мной был… карлик Большаков! Только его мне и не хватало для полного счастья.

— Ага-а, попалась, Мухина! — торжествующе завопил он и в буквальном смысле слова сел мне на шею. И начал, гад, меня топить. А я стала хлебать воду литрами.

Все же мне удалось сбросить мерзкого карлика со своей шеи, и между нами завязалась отчаянная борьба. Большаков, хоть и был карликом, но, на­до признать, очень сильным карликом.

Я чувство­вала, что начинаю уставать. Похоже, что сейчас моя жизненная лодочка пойдет ко дну!

— Чего тебе надо, Большаков? — захлебыва­ясь, хрипела я.

— Утопить тебя, Мухина, — отвечал карлик.

— А зачем?

— Ты знаешь о прошлогоднем снеге, поэтому должна умереть.

— Да ничего я не знаю о прошлогоднем снеге.

— Нет, знаешь, — окунал он меня с головой.

— Нет, не знаю, — окунала я его с головой.

— Знаешь… — отфыркивался он.

— Не знаю… — отфыркивалась я.

— Да что ты врешь, Мухина, — разъярился Большаков да как пошел обзывать меня по-вся­кому:

— Колодка подколодная, прищепка белье­вая, швабра половая…

Тут уж и я вспылила (хотя кругом была одна вода). Это меня-то, победительницу конкурса «Супермодель России», обозвать колодкой, при­щепкой и шваброй?

— А ты тупорылый, безмозглый сгусток мерзкопакости, недоросток, олигофрен, переходящий в дебила…

Карлик Большаков даже на секунду остолбе­нел от потока таких моих смачных ругательств. Этой-то секундочкой я и воспользовалась — схватила его за уши да и утопила в Ла-Манше. Буль-буль — пошел карлик на дно рыб кормить.

Нехорошо, конечно, поступила. А что прика­жете делать? Иначе бы он меня утопил. Се ля ви, как говорят здесь, во Франции. Такова жизнь.

Глава XII

ЛОГОВО ТИГРА, ИЛИ МАГИЧЕСКАЯ БАРАХОЛКА

Мало кто знает, что в Москве существует Служба

скорой помощи при полтергейстах. В нее обращаются люди, в квартирах которых начинает происходить всякая чертовщи­на, ну там кровавые пятна на обоях выступают или кто-то невидимый начинает громко ругаться матом. Так вот, руководителем этой службы и был мой сосед по лестничной площадке — Гав­риков.

Но еще меньше кто знал, что Гавриков был не только руководителем Службы скорой помо­щи при полтергейстах и не только моим соседом По лестничной площадке, а еще и самым настоя­щим магом. Да не простым магом, а магом выс­шей категории. Он умел растворяться в музыке. Причем без остатка. А это у магов считается выс­шим магическим пилотажем.

Вы, конечно, мне не верите. Ну и зря. Впро­чем, я поначалу тоже не поверила, что Гавриков маг. Тогда он продемонстрировал мне свои маги­ческие способности — слепил из пластилина ма­ленькую куколку, лицом и фигуркой похожую на меня, и воткнул ей иголку пониже спины. Я так и подскочила на стуле, потому что меня будто шилом в мягкое место кольнули. Но все равно не поверила. Тогда Гавриков предложил воткнуть иголку кукле в глаз, раз я такая недоверчивая. Ну тут уж я рисковать не стала.

Внешность у Гаврикова была, прямо скажем, бандитская: нос перебит, глаза выпученные, каж­дый кулак с котенка величиной. Так и казалось, что он тебе сейчас кулачищем ка-а-к врежет! Но на самом деле Гавриков был добрейшей души че­ловек. Поэтому я ни капли не сомневалась, что он мне поможет в моем расследовании. И честно рассказала ему о всех своих прибабахах.

— Ведь это же не крыша у меня поехала, правда? — с надеждой спросила я у Гаврикова, закончив свой рассказ.

— Нет, не крыша, — успокоил меня маг. — Это — область непознаваемого. А то, что нахо­дится в непознаваемой области, человеку познать невозможно.

Я дико расстроилась. До этого ведь я все дела как орешки щелкала, даже самые заковыристые, и вот на тебе — «висяк» («висяком» на милицей­ском жаргоне называют нераскрытое дело). — И что, совсем-совсем ничего нельзя уз­нать? — упавшим голосом спросила я.

— Тебе — нет, — ответил Гавриков, сделав ударение на слове «тебе».

Я сразу же ухватилась за это выделенное ин­тонацией слово, как утопающий за соломинку:

— Но вы-то маг, вы-то можете познать непо­знаваемое?!

— Могу. Но для этого мне нужно впасть в транс, другими словами — уйти за пределы по­знания. Только там можно познать непознавае­мое.

— Гавриков, миленький, — стала я умолять мага, — впадите, пожалуйста, в транс.

— Ладно уж, — добродушно пробурчал он. — Сейчас впаду. Но учти, Эмма, из транса меня ни в коем случае не выводить и по имени не назы­вать даже мысленно. Потому что имя — это определение. А в трансе не должно быть никаких определений. Поняла?

— Ой, а как же мне вас тогда называть?

— Вот так — ***, — сказал Гавриков и, за­крыв глаза, начал медленно раскачиваться из стороны в сторону. Когда он перестал качаться и открыл глаза — это были уже не его глаза. И я поняла, что Гаври… ой! то есть ***, впал в транс.