Тайна псалтыри

Леонов Анатолий

– Прости, отче, – обратился он к монаху с низким поклоном, – моя то вина!

– Ты? – с сомнением в голосе переспросил отец Феона.

– Я.

Семка угрюмо насупился и с вызовом посмотрел на учителя. В уголках глаз отца Феоны заиграли озорные искорки.

– Ну, тогда объясни нам, чем тебя не устраивают Аристотель и ученые мужи-перипатетики? [39]

– Меня-то? – шмыгая носом, переспросил Семка. Лицо его вытянулось в растерянной и довольно глупой гримасе.

39

Ученики

и последователи Аристотеля, его философская школа.

– Тебя, – утвердительно кивнул Феона, – ведь ты же не согласен?

– Я-то? – опять переспросил парень, глазами мученика глядя по сторонам.

– Это не он. Это я сделала! – раздался за спиной тонкий, девичий голосок.

Обернувшись, Феона удовлетворенно улыбнулся. Юная воспитанница городского головы Юрия Яковлевича Стромилова [40] , красная от стыда, стояла за его спиной и нервно теребила жемчужное ожерелье. Настя была круглой сиротой. Два года назад ее взяли в дом воеводы, после того как умерла от сухотки [41] его двоюродная сестра, бывшая Насте приемной матерью.

40

Представитель старинного дворянского рода. Судья Владимирского судного приказа. Объезжий голова в Китай-городе. Воевода в Березове в 1614 г., в Устюге в 1619–1620 гг.; умер 24 февраля 1629 г.

41

Туберкулез.

Освобожденный от необходимости врать, благородный Семка с видимым облегчением плюхнулся на колени рядом со своими товарищами.

– Влюбился, жених! – процедил сквозь зубы стоящий рядом Петька Бекетов [42] . – А еще друг называется!

Стремительный и резкий Семка отвесил приятелю звонкую замакушину.

– Сам ты жених! – не сдержавшись, закричал он, хватая Петьку за грудки, – кто записки писал? Кто ножичком на дереве имя нацарапал? Я все видел!

– Ах, ты гад! – зарычал выданный с потрохами Петька и двинул Семке кулаком в нос.

42

Русский путешественник, землепроходец, воевода, исследователь Сибири, основатель некоторых сибирских городов – Нерчинска, Олёкминска, Читы, Якутска (после 1600 – не ранее 1661).

Парни тут же сцепились и покатились по полу, колотя друг друга руками и ногами под глумливый смех одноклассников. Разнял драку закадычных дружков староста Димитрий. Огромными ручищами он сгреб их в охапку, приподнял над землей и встряхнул так, что у драчунов кости захрустели, а на пол с однорядок посыпались свинцовые пуговицы.

– Ай… ой… больно! – дружно завопили вмиг опамятовавшиеся парни, быстро приведенные в чувство дюжим послушником.

– Отпусти, брат Димитрий, – махнул рукой Феона, – не ровен час душу вытрясешь, а им за содеянное еще лозанов по филейным частям получать!

Староста ослабил крепкие объятья, освобождая драчунов. Отец Феона окинул их ироничным взглядом и нарочито мягко произнес:

– Ну что же, дети мои, милости прошу взойти на козла для получения достойного ваших дел воздаяния!

Семка и Петька, исподлобья переглянувшись, спустили порты и молча улеглись на лавку, сверкая голыми

ягодицами. Школьный сторож Некрас, приободренный собственной значимостью в предстоящей порке, в смущенном томлении стоял перед ведром с большим пучком розог, не зная, какую из них выбрать для начала. Наконец ищущий взгляд его остановился на самом тонком и гибком ивовом пруте. Стряхивая капли воды, Некрас, рассекая воздух, стеганул прутом по своей руке. Зашипел от боли и, весьма удовлетворенный результатом, назидательно произнес, глядя на притихших детей:

– Как говорится, розга ум вострит и возбуждает память! Ну, касатики, – добавил он, глядя на провинившихся, – Богу помолясь, начнем, пожалуй.

Некрас лупил Петьку и Семку изобретательно, со вкусом, после каждого удара читая вирши из школьного Азбуковника:

– Благослови, Боже, оные леса,Иже розги родят на долгие времена…

Дружки мычали от боли, в кровь кусали судорожно сжатые кулаки, но, к чести своей, порку выдержали мужественно, без слез и стенаний, не проронив ни слова. Получив по десятку ударов по тощим, вихлявым седалищам, они, обиженно сопя и не глядя друг на друга, подтянув порты, направились на свои места. Но сидеть у них получалось теперь исключительно боком и только после мучительного поиска удобного положения.

Решив вопрос с драчунами, отец Феона обратил наконец свое внимание на Настю, все еще стоящую рядом с ним и смущенно отводящую глаза от места расправы над бесшабашными, но незадачливыми своими «женихами».

– Ну, дочь моя, что же тебя смущает в писании досточтимого Иоанна Экзарха? – спросил он, с интересом глядя на двенадцатилетнюю девочку.

Девочка бросила на учителя смелый взгляд и, упрямо сжав губы, проронила:

– Рассказывая об устройстве Земли и мироздания, книга сия говорит, что земной шар покоится в центре сферического небесного свода.

– С чем же ты не согласна? С тем, что Земля – шар? – развел руками Феона.

– Нет, – решительно замотала головой девочка, – с тем, что Земля находится в центре мироздания.

– Вот тебе раз! – воскликнул учитель словесности, ерзая на стуле, – а что же там, по-твоему, находится?

– Солнце! – повернувшись к нему с наивной улыбкой, ответила девочка.

От такого ответа глаза маленького монаха вылезли из орбит. От возмущения ему не хватило воздуха, и он глотал его раскрытым ртом, как ящерица на весенней завалинке.

– Ты где набралась этих бредней? – прохрипел он наконец, вставая со стула. Во всех его движениях читалось явное желание скорейшим образом расправиться с дерзкой девчонкой, осмелившейся оспаривать раз и навсегда узаконенные церковью Истины.

– Погоди, отец Николай, – успокоил его Феона, жестом усадив обратно в кресло, – успеешь еще анафему возложить – любое утверждение предполагает доводы. Может, они у нее есть?

Отец Феона холодно посмотрел на растерянную Настю и добавил, обращаясь к ней:

– Если сказанное тобой это только мнение, ты можешь оставить его при себе, так как оно никого не интересует, но если это знания, они должны быть безусловно доказаны. Начинай, дочь моя!

– Я не знаю, – ответила Настя, от волнения покрывшись красными пятнами. – Я книгу читала. Там написано, что Солнце находится в центре Вселенной, а Земля и планеты вращаются вокруг. А еще в книге написано, что есть такая зрительная труба, через которую можно смотреть на звезды и видеть горы на Луне!

– И чья это книга? – спросил у нее Феона.