Тайна распущенного шарфа
Шрифт:
– Ты не похож на мастера кунг-фу.
– Спасибо за поддержку. Мне приятно, что ты в меня веришь, – он сделал театральную паузу. – Но все намного проще: он хирург, ему руки нужно беречь. Он не может со мной драться.
На глазах Анны от смеха выступили слезы. С одной стороны, перед внутренним взором предстала картина, с другой – повеселило то, как Игорь просчитал ситуацию. Ведь правда, хирургу нужно беречь руки. Наконец она успокоилась и выдохнула.
– Сделай музыку погромче, – попросила она. Открыла дверь и вышла на улицу. Зажгла сигарету. Она смотрела на темную водную гладь. Ночное зеркало
Дверь хлопнула. Через секунду Анна ощутила на плечах куртку Игоря. Он нежно обнял сзади. После сегодняшней выходки в ресторане между ними исчез барьер. Прикосновения Игоря никогда ее не волновали, не заставляли сердце биться чаще, но она перестала их избегать.
– Но ты не волнуйся, я тебя открою, – прошептал он и сильнее прижал к себе.
Она развернулась. Игорь смотрел с высоты своего роста.
– Каким образом?
– Забота, уважение, секс. Тебе до меня не везло с мужчинами. Я же говорил тебе: я твой счастливый билетик, – прошептал он.
– Я в этом сильно сомневаюсь, – недоверчиво улыбнулась она.
– Ты еще мало меня знаешь.
Его голос. Игорь не звучал так глухо, как Матвей, но в его тембре явно присутствовал бархат. Бархатный голос и медовые глаза.
– Ты не задал третий вопрос.
Из динамиков звучало: «Край, где я захочу упасть лицом на снег. И пускай мне ветер в душу просится, отыщи меня: мне так хочется вырваться из плена одиночества». Игорь внимательно смотрел в глаза. Его руки оказались на ее талии. Анна чувствовала, что он волнуется. В его движениях не ощущалось непоколебимой уверенности Матвея. Игорь осторожно притянул ее к себе.
– Когда ты собираешься меня поцеловать? – глядя в глаза, мягко спросил он.
Она не знала, что ответить на этот вопрос. Понимала, что форма его вопроса – это манипуляция. Или защитная реакция. Если манипуляция – на фоне Матвея она казалась детской: смысл в том, что ответ значения не имеет. Если Анна ответит «нет», он сделает это сам. Если защитная реакция, то на самом деле он спрашивал: «Могу ли я тебя поцеловать?» Но его дрожь наводила на мысль, что скорее второе. Анна не знала ответа. Игорь медленно наклонялся к ней. Они стояли в свете фар на берегу пруда, их тени склонялись друг к другу на белом песке. И вдруг прожектор исчез. Впрочем, как и музыка.
Игорь громко выругался. Двинулся в сторону автомобиля. Анна, улыбаясь в темноте, шла за ним.
– Аккумулятор разрядился, – уверенно сказала она. – У меня такое было.
– Аккумулятору два года.
– Если фары заменили галогеном, то достаточно получаса.
– Ты механик?
– Я думала, механик ты…
Игорь фыркнул. Анна веселилась.
– Мы в лесу. Я их завтра убью! – сказал он непонятно кому.
– Зато приключение! Весело! – подбодрила она. Молча пошла к автомобилю и через секунду вернулась с мобильным. – Здравствуйте. У меня разрядился аккумулятор. Можете прислать мне такси «прикурить». Есть одна проблема: мы в Голосеевском парке, – Анна слушала ответ. – Хорошо, жду, – нажала «Отбой». – Водитель перезвонит. Объяснишь, как нас найти.
Игорь смотрел восхищенно.
– Зато приключение! – повторила
Он уверенно подошел, обхватил ее лицо руками и поцеловал. Она не успела ответить. Игорь принял решение сам. Они целовались в темноте Голосеевского леса.
20 сентября
Телефон безжалостно напоминал о себе из гостиной. Анна открыла глаза. Первое, что она увидела, – будильник: уже почти час. Сбросила одеяло. Прошла на кухню. Буржуй взглядом требовал корм. Хозяйка выполнила его немую просьбу. Нажала кнопку чайника. Шепот нагревающейся воды.
Экран мобильного высвечивал два неотвеченных вызова. «Гала». Они не созванивались несколько дней. Два СМС-сообщения. «Игорь». «Ты, наверное, спишь. Забыл тебе сказать – ох уж эти поцелуи)) Я утром еду в Одессу к Платону». Второе: «Доброе утро. Позвони, когда проснешься. Я уже в пути». Анна нажала «Вызов».
– Доброе утро, – мягко ответил он.
– Скорее день.
– Для тебя же утро. Платон, перестань дурачиться! Дай поговорить, – строго сказал он сыну.
– Ты уже в Одессе?
– Да. Я выехал в шесть. Вчера как-то забыл об этом сказать.
Он извинялся. Ей безразлично. Того, как он сказал, для нее достаточно.
Залила кипятком молотый кофе.
– Надолго?
– Вернусь в понедельник.
– Приятной поездки. Не буду тебя отвлекать.
– А ты что будешь делать?
– Пока не знаю. Только глаза открыла. Наверное, займусь романом.
– Вот ты соня, – в его голосе чувствовалась нежность.
– Писала до пяти.
– Быть писательницей нелегко.
– Нелегко, – согласилась она.
– Я всю дорогу думал о тебе, – прозвучало неожиданное признание.
– Влюбленность?
– Пока не понял. Скорее, запах твоих духов в автомобиле.
Она улыбнулась: манера Игоря.
– На обратном пути разберешься.
– Платон! – опять окликнул он сына. – Я буду тебе звонить.
– Звони.
Анна смотрела в окно. Осень. Бесцветное небо, затянутое серой вуалью. Хмурый день, в котором нет места теплу и радости. Зато полно места для тоски.
Внезапный отъезд в Одессу. Игорь нечаянно напомнил о Матвее своей неожиданной поездкой и пунктом назначения. По ее лицу пробежала тень. Воспоминания. Сегодня четырнадцать дней без Матвея.
Она уснула почти в пять: роман не дал уснуть раньше. Она превращала свои эмоции в сюжет, в каждой строчке проживая наивную влюбленность героини. Плата за ночные тексты – безбрежная пустота. И чем эмоциональнее глава, тем глубже ощущаешь безбрежность. Пустота всегда требует заполнения.
Тоска заполнила пустоту. Как давно Анна не испытывала этого чувства… Безмерная тоска, разъедающая душу, словно кислота. Едкая, шипящая, болезненная. Воспоминания и недостижимость – вот формула тоски. Сюжетная линия воскрешала в памяти эмоции к Матвею. Святость начала погружала в романтическую наивность, напоминая о доверии, нежности, бескорыстии. Заставляла вспомнить о влюбленности. Воспоминания и недостижимость. Тоска. Ты не знаешь, чем смыть кислоту. А она продолжает разъедать. Однотипно, без пиков, безнадежно и безбрежно.