Тайна распущенного шарфа
Шрифт:
– А ты определись, чего хочешь: чтобы колени целовали или цветы дарили? – строго сказала Гала.
Видимо, цветы не считались у нее приоритетом. Анна же понимала, что Матвей таким образом извинялся. Вопрос – за что: за опоздание или загул? Она не стала озвучивать эту мысль.
– Дальше что было? Рассказывай! – потребовала гостья. Анна продолжила.
– Ты человека накормила или у тебя, как всегда, в холодильнике шаром покати? – забеспокоилась собеседница.
– Накормила лососем и салатом. У нас было мало времени: два часа до поезда, – успокоила ее Анна. – Но мне показалось, что он ко мне не за обедом ехал. –
Гала не оценила ее эмоций и, выдыхая сигаретный дым, спокойно сказала:
– Я под этим ливнем сегодня тоже промокла до нитки. Вы заходите мокрые в квартиру – и-и-и?
Анна смотрела в окно, но на самом деле – вдаль, опять прокручивая эту сцену. Сцена романтики и страсти. Они вошли в квартиру, смеясь оттого, что мокрые. Матвей притянул ее к себе и начал целовать, проводя руками по плечам. Она вспоминала свои ощущения от его прикосновений. Влечение. Она ощущала, что происходит с его телом, с ее телом. Они хотели этого оба. Они сгорали от желания. Страсть. И как она вырвалась из его объятий. Ей понадобилась для этого вся сила воли.
– Я пошла к холодильнику и достала лосося, потом поставила его в печку на разморозку, – ответила Анна тоном Галы.
Подруга молчала: ей требовалось время, чтобы проанализировать услышанное. Видимо, она ожидала другого – и была недалека от истины.
Анна продолжала смотреть вдаль. Она вспоминала, как он догнал ее и опять прижал к себе, как его руки приподняли подол платья, оголив ноги, как он медленно проводил руками по бедрам вверх. Как он шептал своим сексуальным голосом: «Аня, я больше не могу терпеть! У меня нет больше сил! У меня все болит!» Его голос уничтожал последние остатки разума. Она хотела его до безумия, она была готова отдаться прямо сейчас. Но вспомнила вчерашнее решение: «Мы что, кролики? У тебя поезд через два часа! Как ты себе это представляешь?» Это была последняя попытка. Матвей замер и хрипло произнес: «Я так долго ждал, и это закончится банальным перепихоном? Ты права. Сделаем это, когда я вернусь». И выпустил ее из объятий. Еще пара секунд – и ей не помог бы ни характер, ни вчерашнее решение.
– И все? А секс?
Анна вообще забыла о Гале.
– Секс? – повторила ее вопрос Анна, возвращаясь из воспоминаний на кухню. – О сексе мы договорились. – Гала смотрела непонимающе. – Мы решили, что он произойдет, когда Матвей вернется из Днепропетровска. – Анна отвернулась от окна и уточнила: – В понедельник.
По выражению лица подруги она видела, что договориться о сексе – за гранью ее реальности. У Анны такое тоже впервые. Она одержала победу над собой, но чего ей это стоило!
– Знаешь, я оказалась права: он знает техники быстрого соблазнения.
– Он признался? – удивилась Гала.
– Нет. Он сказал, что никогда не ждал так долго. Я его спросила: «Обычно на третьем свидании?» Он ответил: «Что ты? Какое третье? На первом!», – копируя тон Матвея, произнесла она.
– И что дальше?
Анна опять посмотрела в окно. Ее вновь накрыли воспоминания о том, как Матвей долго не мог успокоить
– Что было дальше?
Анна опять повернулась лицом к Гале.
– Я отвезла его на вокзал. Мы целовались на вокзале все время и держались за руки. Гала, ты представляешь меня, целующуюся на железнодорожном вокзале прилюдно? – Та отрицательно покачала головой. – А я целовалась. Мне было все равно, даже если кого-то встречу.
– Ты влюбилась, – резюмировала Гала, выпуская дым следующей сигареты.
– В том, что влюбилась, сомнений нет. У меня так точно. Помнишь, как говорила Раневская? – Гала улыбалась в ожидании шутки. – Как узнать, влюблена ты в мужчину или нет? Очень просто: приди домой после свидания, сними трусы и подбрось их к потолку. Если прилипли, значит, влюблена. Мои бы прилипли уже к рукам!
Гала хохотала до слез.
– И что, ты проводила его прямо до перрона?
– Нет, мы расстались за десять минут до отправления поезда. Матвей сказал, что не хочет, чтобы я ходила по вокзалу одна. Проводил меня к машине.
– Это он молодец! Проявил заботу!
– Может, забота, а может, есть что скрывать, – спокойно сказала Анна.
– Ты намекаешь на то, что он уехал не один?
– Необязательно. Может, нужно еще позвонить кому-то.
– Аннет, мне кажется, у тебя мания преследования, – холодно заявила собеседница.
– Может. Но почему-то ее не было со Стасом, нет с Женей. Не могу в себе разобраться. Я почему-то не доверяю ему, хотя явных причин для этого нет. Посмотрим – его действия покажут.
Анна улыбнулась, вспомнив, что Матвей сказал на прощание: «Я надеюсь, что в купе не будет маленьких брюнеток с короткой стрижкой и большими глазами. Потому что, если будут, меня посадят за изнасилование! Готовься, Аня, к понедельнику – минимум пять раз!» И поцеловал. Этот его искрометный юмор! Кому-то непонятный, но она обожала именно такой.
Анна не любила вокзалы и аэропорты. Она вообще не любила места скопления людей. Она почему-то подумала – и эта мысль возникла уже не в первый раз, – что ощущение от места определяют люди: важно, с кем ты, а не где. Они с Олей пили кофе в ресторане аэропорта, смеялись, вспоминая события последних дней. И этот утренний кофе в аэропорту был необыкновенно красив.
– Ань, ты прилетишь ко мне в Нью-Йорк? – спросила Оля. Та кивнула в ответ. – Я буду тебя очень ждать!
– Ольчик, не могу поверить, что не увижу тебя несколько месяцев.
– Я очень люблю тебя, Аня.
– Я люблю тебя еще сильнее, – сказала Анна. В их словах о взаимной любви уже давно не заключалось признания – это факт, который они берегли. Связь, которая существовала между ними, чувства, которые их объединяли, нельзя объяснить или описать. Их можно только понять, ощутив. Анна часто думала, что эта дружба дана ей свыше. Может, из прошлой жизни, а может, награда в настоящей. Ей все равно: ум в этом вопросе вообще не хотел разбираться. Она благодарила жизнь. Благодарила за то, что в ее мире есть такие отношения – чистые и добрые, безусловные, а потому наполняющие.