Тайна расстрелянного генерала
Шрифт:
– Ударную группу выдумал! Из чего?
Голубев пожал плечами. Сам он видел, что исправить положение невозможно. Армия встретила вторжение неподготовленной. Не с оружием в руках, в укрепрайонах, а в казармах, на постели. Да и сами укрепрайоны вчерашний день войны.
Но Болдин продолжал бушевать:
– Что он себе думает?!
В лесу южнее Белостока, вдали от штаба фронта, он мог позволить себе рассуждать вместо исполнения приказа, говорить, что Павлов далек от действительности. И то, что Голубев согласился с ним, обсуждая возможность, а вернее, невозможность создания
Можно было возлагать надежды на 6-й механизированный корпус, где половина танков - "КВ" и "Т-34", в первых же схватках они отлично показали себя. Новые машины составили костяк атакующей русской группы. Немцы не выдержали удара и предпочли увести подвижную технику под защиту артиллерии. Орудия били прямой наводкой, и русские вынуждены были остановиться. Утихомирились, показав бронированный кулак и вселив в немецких генералов растущую тревогу.
Ни Болдин, ни тем более Павлов не знали об этом развернувшемся сражении и не могли принять меры, чтобы закрепить и развить наметившийся успех.
Вместо этого с прибывшим нарочным, который к ночи разыскал генерала Хацкилевича, пришел приказ оставить позиции и занять оборону по реке Свислочи. Ночью корпус начал движение согласно приказу. Взбешенный Хацкилевич прибыл на рассвете в штаб командующего армией. Как образцовый служака, он ни единым намеком не выдал своего бешенства, но сказал, что приказ штаба фронта неправильный. Немцы очухаются и навалятся с утроенной силой. А их надо бить, пока бегут.
– Корпус уже начал отходить?
– спросил Голубев, точно собирался вопреки Павлову отменить приказ.
Хацкилевич кивнул.
– Так лучше, Михаил Георгиевич! Так лучше!
– пробормотал Болдин. Поверь мне. Немцы быстро идут.
– Дайте снаряды и горючее!
– вскинулся Хацкилевич.
– Иначе танки скоро остановятся.
– Я уже дал указание, - сказал Голубев.
– Если у Красного бора склады не разбомбили, к вечеру будет горючее.
С командного пункта армии отправили в Минск самолетом письмо с просьбой доставить по воздуху горючее и боеприпасы. Немецкие истребители догнали одинокого посланца на середине пути и сбили играючи. Другой самолет тоже не долетел до цели.
К исходу третьего дня о контрударе забыли и думать. Из штаба фронта Павлов продолжал ставить задачи несуществующей ударной группе, выстреливать по радио приказы, которых никто не слышал и не принимал. Остатки 10-й армии Голубева сражались фактически в тылу противника. Судя по орудийной пальбе и вечерним всполохам, какие-то подразделения еще жили и продолжали сдерживать силы вторжения. Но управлять ими уже никто не мог.
Спасение пришло неожиданно. На КП прибыл маршал Кулик. Его появление произвело ошеломляющий эффект. Невзирая на обстановку, явился прямо из Москвы. Значит, есть в Центре сила и уверенность. А каковы могут быть полномочия такого посланника? Вероятно, из глубин России идут резервные армии, спешат эшелоны с боеприпасами, горючим, новым оружием. Наконец-то появятся в небе краснозвездные "ястребки". Не с пустыми же руками прибыл из столицы маршал? Может быть, какие-то новые
Сама возможность того, что вечером Кулик будет докладывать о принятых мерах Сталину, в Кремле, приводила генералов в трепет.
С новыми силами, вытянувшись в струнку, Голубев доложил обстановку. Маршал Кулик прошелся по поляне, зашел к радистам, потрогал аппаратуру. Потом вернулся в штабную палатку и произнес многозначительно:
– Да-а-а...
Не умевший командовать полком, он волею судьбы вознесся на вершину воинской власти благодаря своим особым качествам, впрочем, не редким, а, наоборот, позволявшим очень многим бесталанным людям делать карьеру при любом режиме: умение подластиться, поддакнуть, развить чужое мнение, не имея своего, и соглашаться с вышестоящими начальниками, которые это любят.
Болдин и Голубев догадывались, что маршала ждал на секретном взлетном поле новейший самолет-истребитель, который мог поспорить в скорости и вооружении с любым "мессершмиттом". Такие самолеты уже начали поступать в армию, но были загублены в первые часы прицельных немецких бомбежек.
Маршал не очень рисковал. Но генералы долгое время не могли поверить, что прибывшая из Москвы фигура оказалась пустышкой. Никаких армейских резервов, боеприпасов и даже соображений за ним не числилось.
Потоптавшись перед палаткой, он вскинул на Болдина чистый, не замутненный беспокойством взгляд и попросил незатейливо:
– Сделайте что-нибудь, голубчик!
Потом повернулся к Голубеву:
– И вы... сделайте что-нибудь!
С тем и отбыл, оставив армейскую верхушку в недоумении: а зачем приезжал?
– Странный визит, - кивнул вослед Голубев.
Неожиданно в расположении армейского КП появились солдаты. Оба генерала обалдело смотрели, как бойцы с полной выкладкой движутся беспорядочно и в то же время осмотрительно, точно ступают на чужой территории, готовые к бою. Тем не менее в их действиях чувствовалась организованность. Обмундирование не висело на них лохмотьями, как на беглецах, оружие - наизготовку.
– Какая часть?
– рявкнул Болдин.
Бойцы, увидев генералов, оробели. Назвали часть.
– Кто командир полка?
– спросил Голубев.
– Майор Щепинов, - вразнобой отозвались бойцы.
– А он жив? Это, надо понимать, головная походная застава?
– Так точно.
Командира полка Голубев знал. Можно сказать, спас недавно. Его сестра была подружкой жены Якира. За это Щепинов поплатился званием: из полковника и командира дивизии стал майором. Могло быть хуже, если бы не вмешательство командарма.
– Разрешите продолжать движение?
– Фамилия?
– рявкнул Болдин, вглядываясь в запыленное черное лицо бойца.
– Латов Иван...
– Продолжайте, - кивнул Голубев.
– А где же Щепинов?
– Сейчас появится, товарищ генерал.
Появился майор. Похудевший, но собранный, гладко выбритый.
– Отступаете?
– недоверчиво осведомился Болдин.
– Никак нет, - четко отрапортовал майор.
– Имею приказ сосредоточиться на рубеже Кузница - Сокулка для отражения наступающего противника.