Тайна реки Злых Духов
Шрифт:
— Какая утка?
— А та самая, которую вы к спальному мешку привязали. Ведь это ее утащил орел с вашим мешком впридачу.
— Не может быть!
Петр Ильич быстро окинул глазами плот и обратился к Саше:
— Неужели в самом деле со спальным мешком утащил?
— Конечно! Он же не знал, что это спальный мешок, — усмехнулся Саша, — а подсказать ему было некому.
Но Петр Ильич не смеялся: лишиться в тайге спального мешка было делом не из приятных.
Спустя полчаса они отчалили от берега. Но и на этот раз плыть им пришлось недолго. После третьего поворота впереди, на правом берегу, показалось большое розовато-серое пятно, рельефно выделяющееся на яркой зелени деревьев. Петр Ильич засуетился. Он несколько раз протер очки, перешел на
— Саша! Смотри-ка! Ты знаешь, что это такое?
Саша приложил ладонь к глазам:
— Гранит, наверное.
— Гранит-то гранит, а что в граните?
Саша внимательно всмотрелся в большое обнажение. Розовато-серая масса гранита была рассечена сплошной широкой полосой.
— Полоска какая-то…
— Полоска! Это жила. Понимаешь? Пегматитовая жила! — воскликнул Петр Ильич с таким энтузиазмом, какого Саша не сидел в нем еще ни разу. Он недоуменно посмотрел на своего спутника и спросил:
— Это очень интересно?
— Еще бы! Сейчас ты сам увидишь, что это такое. А ну-ка, поднажмем!
Вскоре они подплыли к обнажению. Оно было огромно. Не менее чем на три десятка метров возвышалась перед ними сплошная стена серо-розового гранита. У подножия ее громоздились огромные глыбы. А прямо над ними, рассекая толщу гранита под небольшим углом к горизонту, проходила широкая полоса жилы. Один конец ее уходил под заваленный обломками бичевник, другой терялся в густых зарослях ельника, подступавшего к обнажению справа.
Как только плот коснулся берега, Петр Ильич спрыгнул на землю и, не теряя ни минуты, направился к обнажению. Саше тоже не терпелось скорее глянуть на никогда не виданную им пегматитовую жилу. Но на его обязанности лежало причаливание плота. Он подогнал его к самому бичевнику, закрепил у большого камня и только после этого поднялся на каменистую осыпь.
Жила начиналась у самых его ног. Она оказалась неоднородной. Края ее, непосредственно примыкающие к толще гранита, были сложены из белой плотной породы. В ней нельзя было рассмотреть никаких отдельных зерен. За этой светлой каймой, ближе к середине жилы, располагался знакомый Саше крупнокристаллический полевой шпат, окрашенный в красивый буровато-розовый цвет и пронизанный какими-то темными продолговатыми образованиями. Полевым шпатом была заполнена и остальная часть жилы. Кое-где он занимал всю ее срединную часть. Но в некоторых местах центральная часть жилы была полой. И в этих зияющих пустотах — и снизу, и с боков, и даже сверху — виднелось множество прекрасно ограненных бело-розовых кристаллов, сложенных, по-видимому, также полевым шпатом. Эти крупные кристаллы выстилали почти все стенки полости, а между ними были разбросаны большие пластины и ровные плотные пачки зеленовато-белой и фиолетово-розовой слюды. Но главное, что бросалось здесь в глаза, — это красивые остроконечные призмы кварца. То ровные и гладкие, словно выточенные искусной рукой ювелира, то исштрихованные тонко, наподобие стопки маленьких пластинок, они виднелись отовсюду. В одних местах они были собраны в большие друзы, в других нарастали друг на друга, образуя причудливые нагромождения, напоминающие какие-то древние боярские терема, а в большинстве случаев просто выглядывали из-за кристаллов полевого шпата и пластин слюды, подобно маленьким остроугольным башенкам, смутно поблескивающим своими гранями. Цвет их был самым различным. Некоторые из призмочек были абсолютно бесцветными и прозрачными. Это горные хрустали. Казалось, что они состоят из одних ребер, каким-то чудом повисших в воздухе. Другие были окрашены в густой фиолетово-синий цвет. Но таких было мало. Большинство кристаллов имели дымчато-серую окраску, а отдельные призмочки казались совсем черными.
Саша был поражен. Глаза его разбегались при виде такого сказочного богатства. Медленно двигался он вдоль жилы, заполненной сверкающими кристаллами, и чем дальше смотрел, тем больший восторг вызывали они в его душе. Все эти камни были ему знакомы. Но разве можно было сравнить те образцы, которые
Черные морионы, дымчатые раухтопазы, фиолетовые аметисты и просто бесцветные прозрачные горные хрустали мелькали перед его глазами, словно в гигантском калейдоскопе. Но вот внимание Саши привлек какой-то необычный кристалл. Он был не шестигранным, как кристаллы горного хрусталя, а четырехгранным, и цвет его был подобен цвету солнечного луча, внезапно прорвавшегося сквозь грозовую тучу. Таких кристаллов Саша не видел, Он обернулся к своему спутнику.
— Петр Ильич! Смотрите-ка, что я нашел.
Но тот был настолько увлечен выколачиванием какой-то друзы, что даже не слышал голоса Саши. С размаху бил он молотком по хрупким кристаллам, разбрызгивая вокруг себя миллионы вспыхивающих на солнце осколков, У Саши больно сжалось сердце. Мелкие обломки камней, летящие из-под молотка Петра Ильича, казались ему слезами гибнущих кристаллов. В памяти мальчика сейчас же встало лицо черного идола, по которому так же безжалостно бил молотком геолог перед тем, как произошел обвал в пещере, и в голове Саши вдруг мелькнула мысль, что это было лишь справедливым возмездием за варварское разрушение того, что было создано жившими здесь людьми. Он снова обернулся к найденному кристаллу и бережно коснулся его рукой. Кристалл был холодным-холодным и настолько прозрачным, что через него отчетливо просматривались даже тончайшие линии на коже пальцев, а окраска невольно наводила на мысль, будто кусочек солнца заключен меж его тонких ребер.
Залюбовавшись кристаллом, Саша не заметил, как к нему подошел Петр Ильич.
— Ну, что тут у тебя интересного?
Саша вздрогнул от неожиданности.
— Вот смотрите, Петр Ильич, какой интересный кристаллик. Что бы это могло быть?
Геолог склонился над камнем и вдруг воскликнул:
— Так это топаз! Понимаешь, топаз! И какой замечательный!
Он схватил молоток, и не успел Саша вымолвить слова, как Петр Ильич стукнул по солнечной призмочке, и она легко отскочила от основания.
Саша невольно схватил его за руку:
— Зачем же вы так, Петр Ильич?
Молодой аспирант с удивлением взглянул на Сашу и расхохотался.
— Что же, по-твоему, оставить это духам? Нет! Все ценное мы отсюда выколотим. Не бойся, здесь ничего не посыплется на голову.
— Я не боюсь. Но ведь жалко!
— Чего здесь жалеть? Это же все ничье!
— Как ничье! Все это наше, общее. Не всегда же здесь будет тайга.
— Эх ты, чудак! Не мы, так другие все это разломают.
— Ну и зря! Ведь такого богатства ни в одном музее не увидишь.
— С тобой говорить — все равно что воду в ступе толочь. Да разве такой кристалл топаза можно оставить вот так, прямо на улице! — Он снова посмотрел на лежащий у него в руке минерал и вдруг сказал: — Знаешь что, подари его мне.
Саша пожал плечами:
— Возьмите…
— Вот спасибо! — Геолог прищурил один глаз и посмотрел кристалл на свет. — Какой красавец! И как ты не узнал его сразу? Это один из интереснейших минералов пегматитовых жил! Состав топаза не сложен. Это силикат алюминия. Но его свойства! Он обладает огромной твердостью. Смотри! — Петр Ильич царапнул топазом по кристаллу горного хрусталя, и на дымчато-серой грани кварца появилась отчетливая царапина. — И в то же время топаз имеет совершенную спайность. Ты заметил, как легко я выбил его? А теперь посмотри, какая у него ровная поверхность скола.
Саша глянул на то место, которым кристалл прикреплялся к своему основанию, и не мог скрыть удивления: излом кристалла был таким же ровным и гладким, как и его грани.
— Между прочим, это большая редкость среди минералов, когда большая твердость сочетается с совершенной спайностью…
— А для чего они употребляются? — перебил его Саша.
— Топазы? Это один из лучших драгоценных камней. Так что, как видишь, тебе здорово повезло. Я не нашел ни одного. Зато видел массу гельвина и выколотил замечательный изумруд. Смотри!