Тайна рукописного Корана
Шрифт:
Увидев ее, Саид Хелли-Пенжи спрыгнул с коня.
— Здравствуй! — сказал он. — Счастливы мои глаза, что видят тебя.
— Ты с этими людьми? — спросила девушка, настороженно глянув в его бегающие зрачки.
— С кем?
— С гяурами?
— И да и нет! — неопределенно ответил Саид Хелли-Пенжи и, заметив на лице Муумины презрение, поспешил добавить: — Я сам по себе, ни в кого у меня нет веры…
— Ты видел, что они творят в ауле?
— Да.
— И говоришь об этом так равнодушно?
— А что я должен делать? Не гнить же в земле из-за этих ослов!
— «Ослы» —
— Они сами накликали на свои головы эти ужасы, Муумина, потому-то я и считаю их безмозглыми ослами…
— Что ты говоришь, Саид Хелли-Пенжи, как это сами накликали?..
— В том-то и дело, что сами. Я был при офицерах, когда там, у разлива реки, навстречу нам явился один из вашего аула. Он явно хотел добра людям, я видел это по его глазам. И ему уже почти удалось обо всем договориться с офицерами, когда вдруг кто-то выстрелил и убил казачьего командира…
— Кто стрелял?
— Кто-то из укрытия, с того берега реки… Вот они и рассвирепели… Еще бы…
— А что с тем, который договаривался?!. — вскрикнула Муумина.
— Ты его знала? — насторожился Саид Хелли-Пенжи.
— Что с ним?..
— Он хоть и старик, а ловкий, воспользовался минутой замешательства и умчался на коне в степь. Но за ним погнались.
— Схватили?
— Боюсь, что да…
— Отец!..
Муумина метнула в Саида яростный взгляд, резко повернулась и пошла вперед. Он схватил ее за руку.
— Ты сошла с ума! Куда ты?
— За отцом.
— Да это был не твой отец. У тебя же отец слепой?
— Он не слепой. Пусти меня.
— Значит, ты тогда сказала мне неправду?
— Пусти! Там мой отец!
— Нет его! Он убит. Куда ты лезешь в пекло?! Не пущу! Пойдешь со мной!
— Никуда я с тобой не пойду!
— Не пойдешь по-доброму, силой увезу! Я — искатель счастья, а лучшего счастья, чем ты, мне не найти…
— Какой же ты жестокий и несправедливый! И нет в тебе ни капли сострадания к людскому горю! — Муумина с рыданием опустилась на камень.
— Людское горе. Глупости все это. Сами они все это в своих душах породили. Сыр ведь тоже сам в себе растит червей. Пойми ты наконец, Муумина, нет вообще людей. Есть только человек, и каждый думает о себе… А люди — не люди, это звери…
— Потому-то ты хищник?
— Говори обо мне что хочешь, а я все равно рад: шутка ли, нашел тебя! Ты достойна украсить дворец любого падишаха.
— А ты уж и падишахом себя возомнил?
— Ну зачем же? Просто я уступлю тебя какому-нибудь падишаху, и не за малую цену. Не одну такую красотку поставлял я в гаремы султанов и шахов… Ну, идем…
— Да будут вечным проклятьем тебе мои слезы! Убей меня, но я никуда не пойду!
— Пойдешь…
— Хасан из Амузги, спаси меня!..
— Твой Хасан очень далеко отсюда, в Сирагинских горах он. Не любви ищет, а власти…
В это самое время с ближайшего к аулу холма потоком хлынул эскадрон конников во главе с белым всадником. Да, да, это был Хасан из Амузги.
Муумина вскрикнула:
— Хасан! Хасан! Это он! Белый
Но Саид заглушил крик девушки, прикрыв ей рот потной своей ладонью. Она рвалась из его рук, но силы были неравные. А эскадрон красных бойцов тем временем уже ворвался в горящий аул и делал все, чтобы страданиям неповинных людей пришел конец. Белый всадник явился на помощь куймурцам…
Саид Хелли-Пенжи отпустил наконец девушку. Теперь ее крик никто не услыхал бы — в ауле такое творилось!..
Муумина рванулась, хотела бежать, Саид Хелли-Пенжи преградил ей путь. А где-то рядом вдруг позвали:
— Муумина! Муумина!
Это Ливинд: вернувшись и не найдя ее в сакле, он бросился на поиски…
— Здесь я, отец! — крикнула Муумина.
На этот раз Саид Хелли-Пенжи не сумел удержать ее. В руках у него остался только платок. А девушка бросилась туда, откуда доносился голос отца. Рванувшийся за ней Саид Хелли-Пенжи лицом к лицу столкнулся с тем самым человеком, который предстал там, у реки, перед казачьими офицерами как посланец куймурцев.
Муумина обернулась. Увидев отца рядом с этим коварным человеком, она испуганно вскричала:
— Отец, берегись его!
— А, это ты? — в свою очередь удивился Ливинд, глянув на Саида. — Стыдись! Верные сыны гор воюют с теми, кто пришел грабить и убивать. А ты!..
Саид Хелли-Пенжи бросился на него. Но оказалось, что старика не так-то легко свалить. Они оба упали, и каждый силился подняться, но камни скатывались из-под ног. Упорство, с каким сопротивлялся Ливинд, постепенно иссякло, и вот Саид Хелли-Пенжи уже подмял его под себя, еще миг — и размозжит голову несчастного о камень!.. Но что это? Саид вдруг качнулся, в глазах потемнело. Он обернулся. За спиной стояла Муумина. Это она, вовремя подоспев, увидела, что отцу грозит опасность, и, откуда силы взялись, схватив большущий камень, обрушила его на голову мучителя.
Саид Хелли-Пенжи не увидел Муумины. Он уже ничего не мог увидеть. С бледных губ его сорвался стон, из раны на голове потекла кровавая струйка…
Страшно стало Муумине. Она отвернулась и кинулась к отцу, поднимать его.
— Бежим, отец! — крикнула девушка.
— Да, дочь моя! Надо спасаться. Будь он неладен, этот свет. Люди совсем сбесились, на зверей стали похожи. Бежим, навсегда покинем проклятые места! Ты садись на его коня, а я уж как-нибудь на нашем, хотя, кажется, вконец загнал его… — Конь Ливинда и правда стоял весь взмыленный, на боках пролегли белые борозды пены, с удил свисала слюна. — Бежим, дочь моя, бежим!
— Куда, отец?
— Куда-нибудь, где не мучают, не убивают, где тихо!..
— Как же наш аул, наша сакля?..
— Ничего, Муумина, и в других местах есть аулы, есть сакли. Найдутся добрые души, приютят нас!..
— Отец, я не хочу покидать наши места.
— Не перечь мне, дочь моя, я знаю, что говорю.
— Но здесь ведь сейчас белый всадник!.. — взмолилась Муумина.
— Тут льется кровь! — словно бы не слыша ее, сказал Ливинд. — И нет людей, одни звери. Время дорого, надо спешить!..