Тайна рыцарей тамплиеров, Отт Инге

Тайна рыцарей тамплиеров

на обложку

Отт Инге

Шрифт:

— Теперь четверых самых главных тамплиеров провели на эшафот, чтобы все их видели! Как жалко они выглядят!

— Слушайте, будет говорить сам Великий магистр! У него все еще сильный голос, и это после семи лет тюрьмы!

— Почему не признались в своих дьявольских штуках раньше! — воскликнул какой-то низкорослый человек и нервно захихикал, нарушив наступившую тишину.

— Тише! Слушайте, что он говорит!

Потрясенный Жакоб слушал голос человека, которого любил, как отца:

— В последние мгновения своей жизни я хочу открыть всю правду

и опровергнуть ложь, ибо правда должна побеждать. Перед Небом и Землей я заявляю, что допускал высказывания против своего ордена лишь из страха перед пытками. Я считаю это преступлением, и за это преступление я заслужил смерть. Перед вездесущим Ликом Божьим я свидетельствую: орден тамплиеров невиновен, свидетельствую, хотя знаю: это свидетельство будет стоить мне жизни.

Тут на трибунах поднялась суматоха. Епископы и инквизиторы не считали нужным скрывать свою ярость. Зачем они дали возможность этому тамплиеру еще раз выступить перед народом? Из-за того, что у тамплиеров имелись такие друзья, которые утверждали, будто Великий магистр публично признает свою вину! Все еще раздавались голоса, называвшие Филиппа красивого расхитителем тамплиерского имущества и разрушавшие благородный образ короля в глазах европейского дворянства. Такие голоса необходимо было заглушить!

Епископ Парижский сделал знак палачу, отправив его к королю. Вскоре палач вернулся.

— Великого магистра стаскивают с эшафота! — кричали впереди стоящие. — Послушайте! Послушайте! Король приказал перенести сожжение Великого магистра на сегодняшний вечер!

— Горе нам, — раздался голос из толпы, — если прольется праведная кровь!

Потрясенные Жакоб и Эрек возвратились к Гофриду. Они должны были его кормить, заботиться о нем.

— Слушай, Гофрид… — то и дело начинали они, но, всхлипывая, умолкали, так как он ничего уже не понимал.

Наступил вечер. Жакоб и Эрек устремились к берегу Сены. На набережной в ожидании столпилось много народу. Мост, ведущий на королевский остров, был перегорожен. Королевский замок с Еврейской косой связывали узенькие мостки. Они заканчивались рядом с костром.

— Эй, — закричали какие-то люди, — вы, кажется, корабельщики? Не могли бы вы подвезти нас по реке чуть поближе, чтобы лучше было видно это представление? За хорошие деньги, разумеется!

— За хорошие деньги! — машинально повторил Жакоб. Его трясло.

Зазвонили колокола Нотр-Дама, двинулась вперед процессия инквизиторов. На балкон замка вышел король. Среди ликования толпы он стоял неподвижно, как статуя.

Палач привел Великого магистра.

По соседству с Жакобом и Эреком оказался человек с серьезным холодным лицом. Он не высказывался ни за тамплиеров, ни против них, а только наблюдал. Этот человек был историк Готфрид Парижский. Он запечатлел последние мгновения из жизни последнего Великого магистра:

«Как только Великий магистр увидел разгоревшийся костер, он без промедления разделся. Я сообщаю то, что сам видел: в одной нижней рубахе он шел к костру уверенными шагами и со спокойствием на лице.

Ему хотели сковать руки, чтобы привязать к столбу, когда он взойдет на костер. Он же сердечно попросил:

— Господа, оставьте мои руки свободными, чтобы я мог их сложить, вознося последнюю молитву Господу моему. Настал миг, когда я должен умереть. Одному Господу известно, какая несправедливость здесь совершается! Вы же, господа, знайте, что те, кто преследовал нас здесь, на земле, подвергнутся мучениям из-за нас там, в потустороннем мире. Не имея ни малейшего сомнения в этом, я умираю. Поверните же меня теперь лицом к Деве Марии, которая родила Спасителя нашего. Она присутствовала при рождении нашего ордена и охраняла его чистоту.

Его повернули лицом к собору.

Покуда Жакоб де Молэ не ощущал пламени, он продолжал выступать в защиту своего ордена. Толпу обуяли ужас и изумление.

Смерть подступила к нему столь незаметно, что все сочли это чудом».

В ту ночь к Еврейской косе тайно причаливали лодки. Из них выходили люди, и каждый забирал себе горстку пепла из кострища. Что касается Жакоба и Эрека, то они не спали до утра, ухаживая за больным.