Тайна рыцарей тамплиеров
Шрифт:
Теперь предстояло долгое ожидание в толпе у городских ворот. Холодный морской ветер развевал плащи и головные платки. В городе столпотворение было не меньше.
Господин де Пайен ехал впереди, а своего старого слугу он отправил замыкать группу. В этом порядке они наконец попали на портовую улицу, на которой было расположено множество гостиниц. Посланник господина де Пайена находился в одной из них вот уже восемь дней и подготовил для путешественников комнаты.
Хозяин поприветствовал господ и дал знак своему слуге, который провел оруженосцев в крытые конюшни. Здесь они привязали коней и разгрузили поклажу, чтобы хранить под присмотром в сарае.
Когда они сняли поклажу и дали коням
— Здесь мы всего на одну ночь. Завтра будем плыть по морю!
И вдруг понял, что не может больше ждать. Он даже не вспоминал о своем вчерашнем страхе.
Но корабли еще не отплывали: пора весенних штормов не прошла. Тем временем господин де Пайен с уверенностью бывалого путешественника закупал все, что могло понадобиться в дороге. В порту ему встретился заслуживающий доверия венецианский торговец, расхваливавший вместительность и боевые качества своего корабля.
— Идите, господин, сюда и посмотрите сами! — гордо воскликнул он и показал господину де Пайену борта, оснащенные пращами, откуда также торчали пики, булавы и багры на различных подставках.
— Я плыву в Яффу, — сказал торговец и пригладил взъерошенную бороду. — Путь туда столь же опасен, как и обратная дорога; и если дело дойдет до столкновения с пиратами, то предупреждаю, что пассажиры, способные с ними сражаться, обязаны защищать корабль. Ведь я везу в Яффу оружие и продовольствие, которые всегда привлекают морских разбойников. К тому же, паломники, следующие в Святую Землю, всегда везут полные кошельки денег; а возвращающимся оттуда людям часто приходится попрошайничать в сирийских портах, чтобы собрать деньги на обратный путь.
Затем торговец пригласил господина де Пайена под палубу и показал, какие мускулистые у него рабы-гребцы и как хорошо умащены их тела. Он представил ему надсмотрщика, командовавшего рабами. В чреве корабля были также бурдюки с водой, тугие копны сена и ящики с ячменем. Затем они стали договариваться о плате за проезд.
Через три дня — небо уже прояснилось, а море стало гладким и голубым — корабельщик отправил своего посланника в гостиницу, чтобы тот предупредил путешественников, что к вечеру нужно садиться на корабль, так как он намеревался отплыть на следующий день перед восходом солнца. Груз увязывался в тюки, поклажу нагружали на коней.
— Почему бы нам попросту здесь не продать наших боевых коней и не купить там несколько породистых арабских скакунов? — поинтересовался Эсташ.
— Эх ты, хитрец! — воскликнул Эдюс, — покрой арабского скакуна бронированным чепраком и посади на него рыцаря в полном вооружении! И тебе, малыш, достанется на орехи!
Как только они поднялись на корабль, господин де Пайен попросил своих людей, чтобы они не разбредались в разные стороны. Пьера с Сюзанной и ребенком он посадил в защищенное от ветра место, расположенное за рядом канатных: рулонов. Эсташ и Эдюс находились поблизости от них. На корабле было много паломников.
В эту ночь оба пажа не спали. Они стояли у поручней и смотрели, как гаснут огни портового города. На набережной мяукали кошки, а внизу, на волноломе, пищали крысы. Луна большими шагами устремилась к западу; тут же послышалась первая команда; одновременно на востоке в небе появилась яркая узкая полоса. Владелец корабля приказал звонить в колокол, висевший на балке в передней части корабля. Все путешественники опустились на колени и начали молиться о счастливом пути. Как только раздалось слово «аминь», корабль вышел из порта под монотонные команды надсмотрщика и теперь плыл по спокойному морю. Лишь изредка вздымались волны и падали на дощатый барьер. Курс корабля лежал вдоль побережья: из страха перед пиратами ни один торговец не отваживался плыть по открытому морю. Но и
Путешествие
В первые дни путешествия на корабле было тревожно; но вскоре то, что раньше вызывало беспокойство, стало обычным. Никто больше не искал свой багаж; никто не терял своих соседей. За спальные места больше не нужно было бороться, так как каждый устроился по-домашнему между своими вещами и оставался на том же самом месте. Лишь по утрам у бочек с водой наблюдалась толкотня.
Бурь пока не было, и упругое солнце сияло на темно-синем небе. Бриз мало помогал от жары. Когда жара становилась невыносимой, владелец корабля раздавал простыни, защищающие от солнца, и матросы помогали их натягивать.
Эдюс и Эсташ сидели на небольшом отдалении от рыцарей под простыней семьи каменотеса. Эсташу пришло в голову обучать маленького Арнольда бегу; и он маршировал, держа малыша за ручку, по свободной части палубы размером не больше козьей шкуры. При этом он поглядывал на господ, усевшихся в круг и державших совет.
Время от времени Пьер приглашал Эсташа для беседы и обнимал его. И Эсташ тяжело вздыхал, ведь от толстяка Эдюса скрывать тайну было не сложно, но скрывать ее от Пьера было действительно трудно. От Пьера, которым он восхищался, у которого он научился так наматывать одежду на жердь, что получалась крепкая связка; который нарисовал на крышке ящика шахматную доску, а из хлеба изготовил фигуры. От Пьера, угощавшего его молоком своей козы; доверявшего ему одному своего маленького сына; следившего, чтобы Эсташ находился под тенью простыни, когда спал днем… Пьер разговаривал с ним так, словно между ними не было разницы в возрасте; веселый и надежный Пьер иногда очень серьезно всматривался вдаль и клал тяжелую руку Эсташу на плечо. Скрыть тайну от Пьера было почти невозможно. Или, может быть, аббат сам рассказал о ней Пьеру? Эсташ вопросительно смотрел ему в лицо и уже открывал рот для доверительного разговора.
На семнадцатый день путешествия Эсташ снова стал водить малыша по палубе. Но когда он склонился над ребенком, у него закружилась голова, и он упал ничком. Арнольд заплакал и стал звать маму.
«У меня морская болезнь?» — спросил себя Эсташ. Но на Ионическом море не было качки.
Пьер увидел издалека этот припадок. Впервые он удалился от семьи, чтобы получше рассмотреть сооружения, расположенные на корме корабля. Он подбежал к Эсташу и отвел на спальное место, уложил его там и повесил над ним защитное полотенце от солнца.
— Но я ведь не болен! — Эсташ пытался сопротивляться такому проявлению заботы, но у него снова закружилась голова. Он рухнул на матрац. Пьер подложил ему под голову что-то мягкое, это Эсташ еще чувствовал, затем он уснул. Пьер посмотрел на свободное место между кучами нагроможденного багажа, оставленное для корабельной команды, там прогуливались два паломника. Внезапно один из них зашатался, словно с ним тоже случился приступ головокружения. У борта лежала женщина, выглядевшая нездоровой, она стонала, прижав руку к животу. На некотором отдалении он увидел еще нескольких пассажиров болезненного вида; там был желтолицый человек, лежавший на палубе, а совсем поблизости, какую-то женщину укладывали на кучу тюков. Неужели это от питьевой воды, купленной в городе Реджо? Владелец корабля заплатил за нее большие деньги. Господин де Сент-Омер внезапно тоже скорчился и, шатаясь, рухнул на мешки.