Тайна Саннингдейла

Кристи Агата

— Она его точно не убивала, — вынесла она наконец свое заключение. — Во всяком случае, не булавкой.

— Откуда такая уверенность? — поинтересовался Томми.

— Подход леди Молли. У Дорис короткая стрижка. Вообще-то сейчас дай Бог одна женщина из двадцати пользуется шляпными булавками. И длина волос тут ни при чем — просто шляпы стали удобнее. Они держатся без всяких булавок.

— Ну, она могла просто захватить булавку с собой.

— Дорогуша, это тебе не семейная реликвия и не амулет, чтобы таскать ее с собой просто так. Ну объясни мне,

чего ради ей тащить с собой в Саннингдейл какую-то булавку?

— Значит, это сделала другая женщина, та дама в коричневом.

— Жаль, что она такая высокая. А то могла бы быть женой Сэссила. У меня сильное предубеждение против жен, которые отсутствуют в момент убийства и потому вроде бы как ни при чем. Например, она выяснила, что ее муж крутит на стороне роман, в таком случае заколоть его булавкой было бы вполне естественно.

— Кажется, мне нужно быть осторожней, — заметил Томми.

Таппенс, занятая своими мыслями, пропустила его реплику мимо ушей.

— А что они вообще за люди? — неожиданно спросила она. — Я про Сэссилов. Что о них говорят?

— Я так понял, что их все любили. Считалось, что это совершенно счастливая пара. Вот почему дело с девушкой и выглядит так странно. Меньше всего этого можно было ожидать от такого человека, как Сэссил. Знаешь, он ведь служил, пока не получил наследство. А получив, вышел в отставку и занялся страховым бизнесом. В общем, это самый последний человек, которого можно заподозрить в мошенничестве.

— А был ли он мошенником? Не могло быть так, что деньги взяли те двое?

— Холлаби с сыном? Они говорят, что разорены.

— Они говорят! Может, они просто положили деньги в банк на чужое имя. Я, конечно, не очень в этом разбираюсь, но ты понимаешь, о чем я. Предположим, они давно уже занимались финансовыми махинациями за спиной Сэссила и в конце концов потеряли все. В этом случае смерть капитана пришлась им как нельзя более кстати.

Томми задумчиво постучал ногтем по фотографии Холлаби-старшего.

— Итак, ты обвиняешь уважаемого джентльмена в убийстве его друга и партнера? При этом забываешь, что он покинул поле для гольфа вместе с Барнаром и Лекки, а остаток вечера провел в клубе. И потом, эта булавка…

— Да что ты к ней привязался? — нетерпеливо перебила его Таппенс. — Она что, по-твоему, означает, что убийство совершила именно женщина?

— Естественно. Ты разве не согласна?

— Нет. Просто ужас, до чего, вы, мужчины, старомодны. Чтобы избавиться от предрассудков, вам требуются века Шляпные булавки и шпильки ассоциируются у вас с женщинами, а стало быть, являются «женским оружием». Может, раньше оно так и было, но пойми, Томми, они давно уже вышли из употребления. У меня года четыре не было ни того, ни другого.

— Значит, ты думаешь…

— Что Сэссила убил мужчина. Булавкой. Именно для того, чтобы подозрение пало на женщину.

— А в том, что ты говоришь, есть смысл, — медленно протянул Томми. Просто удивительно, как все проясняется, когда начинаешь рассуждать.

Таппенс

кивнула.

— Все должно быть логичным — если правильно смотреть на вещи. Помнишь, что Мэрриот сказал как-то о непрофессионалах? Что они вечно гадают, как поступили бы сами на месте того или иного человека! Мы с тобой кое-что знаем о людях вроде Сэссила и его жены. Мы знаем, как они скорее всего поведут себя в том или ином случае. И еще у каждого из нас есть свои специфические познания.

— То есть, — усмехнулся Томми, — ты у нас, например, эксперт в вопросах о том, что имеют обыкновение носить с собой люди с короткой или длинной стрижкой, а также, что чувствуют жены и как они поступают.

— Примерно в таком духе.

— А я? Какими особыми познаниями владею я? Гуляют ли мужья на стороне?

— Нет, — совершенно серьезно ответила Таппенс. — Ты знаешь поле для гольфа в Саннингдейле, ты там был. И был не как инспектор, ищущий отгадку, а как игрок. И еще ты знаешь, что может заставить человека забыть об игре.

— Это должно было быть что-то очень серьезное. У него было преимущество аж в два очка, а начиная с седьмой метки, говорят, он играл так, что с ним справился бы и ребенок.

— Кто говорит?

— Барнар и Лекки. Они же шли следом, помнишь?

— И началось это после того, как он встретил ту женщину в коричневом. Они, кажется, тоже видели, как он говорил с нею?

— Да — по крайней мере…

Томми смолк. Таппенс вопросительно подняла на него глаза и с немалым удивлением обнаружила, что он уставился на свою бечевку так, словно она превратилась в удава.

— Томми, ты что? — испугалась Таппенс.

— Тихо, Таппенс, не мешай. Я сейчас на шестой метке в Саннингдейле. Впереди, на седьмой, маячат Сэссил и старина Холлаби. Уже темнеет, но ярко-голубую куртку Сэссила узнаешь и ночью. Слева от меня по тропинке идет женщина. Довольно странно, но раньше — скажем, с пятой метки — я ее не видел. И точно не видел, чтобы она появилась справа от меня.

Он запнулся.

— Таппенс, ты только что говорила, что я знаю поле. Так вот, прямо за шестой меткой есть что-то вроде небольшой землянки или укрытия. Кто угодно может спрятаться там и ждать… подходящего момента. Там же можно и переодеться. Я имею в виду… Таппенс, тут уже требуются твои познания. Скажи, трудно ли мужчине сначала переодеться женщиной, а потом обратно? Ну, например, удастся ли ему натянуть юбку поверх брюк для гольфа?

— Конечно, удастся. Дамочка, конечно, получится крупноватой, но только и всего. Скажем, длинная коричневая юбка, коричневый свитер — из тех, что носят и мужчины и женщины — и женская шляпка с прикрепленными по бокам волосами. Больше, пожалуй, ничего и не надо. Я, конечно, имею в виду, если смотреть на все это издалека, на что ты, кажется, и намекаешь. Потом скидываешь юбку и шляпу, надеваешь мужскую кепку, которую легко можно спрятать в кулаке, и ты снова мужчина, как ни в чем не бывало.

— И сколько времени требуется на подобные трансформации?