Тайна Санта-Виттории

Крайтон Роберт

— А ты ее попробовал?

— Нет, герр капитан. Но я и так вижу, что это не вино. От нее вином и не пахнет.

— А нет ли на дне бутылок? Там должны быть бутылки. Тысячи бутылок.

Цопфу ничего не оставалось, как пролезть в дверцу и, зацепившись ногами за порог, повиснуть над водой. Это была очень рискованная затея. Одно неверное движение, и он мог сорваться и утонуть.

Не дожидаясь, пока Цопф спустится вниз, немцы стремительным шагом направились на Народную

площадь. Солнце к тому времени уже взошло, и новый день вступил в свои права.

— Ну, разреши мне спросить его, — попросил ефрейтор Хайнзик Трауба.

— Он и слышать об этом не хочет, — ответил Трауб. Но потом все-таки сдался и разрешил ефрейтору обратиться к капитану.

— Герр капитан, разрешите мне заняться кем-нибудь из них, — сказал Хайнзик капитану фон Пруму. — Дайте мне кого-нибудь — я с ним поработаю.

Капитан посмотрел на ефрейтора так, точно видел его впервые.

— Что значит «заняться»? — спросил капитан.

— Надо пустить в дело кулаки, герр капитан, — сказал Хайнзик. — Возьму я, к примеру, какую-нибудь женщину или ребенка. Много времени на это не потребуется, герр капитан. Сегодня же все и кончим. Суну одному — двоим руку в огонь, герр капитан, — и все будет в порядке.

Фон Прум чуть не ударил ефрейтора. Зато и наорал же на него! Они так не поступают, сказал он ефрейтору, так поступают только русские и прочие варвары, а немцы так себя не ведут, потому что немцы и без этого обойдутся.

— Мы действуем не кулаками, а разумом, — сказал капитан фон Прум. — Этим мы от них и отличаемся.

Около полудня фельдфебелю Траубу пришла в голову мысль насчет священника, и он поспешил к капитану фон Пруму.

— Священник не может соврать, герр капитан, — сказал фельдфебель. — Спросите его, где вино, и он вынужден будет сказать вам правду. Иначе гореть ему после смерти в вечном огне.

— В Германии священники не лгут, — сказал капитан, — а в Италии лгут. Но все равно, приведи его.

Полента испугался, когда за ним пришли: он боялся физической боли и страшился того, что с ним могут сделать.

— Ложь — великий грех, — сказал ему фон Прум, — и как служителю святой римско-католической церкви тебе запрещено лгать. Ты знаешь, где вино? Полента в изумлении воззрился на него.

— Заметь, святой отец, — добавил фон Прум, — я не прошу тебя указать, где вино. Я только спрашиваю тебя, знаешь ли ты,где оно.

Полента пожал плечами и кивнул в сторону Кооперативного винного погреба.

— Вино там, — сказал он.

Тогда принесли Библию и велели священнику положить одну руку на сердце, а другую — на Священное писание.

— Спрашиваю тебя еще раз — как священнослужителя, как посредника между богом и людьми, ибо ты не можешь сознательно согрешить перед лицом господа: знаешь ли ты, где вино?

—

Нет, — сказал Полента. — И как священнослужитель даю вам в этом слово. А чтоб вы были совсем спокойны, добавлю еще кое-что.

Полента захватил с собой крест, чтобы в случае нужды прикрыться им, как щитом, и сейчас он поднял его и благословил немцев.

— Этот крест сделан из дерева Истинного Креста, — сказал падре Полента. — Я заплатил за него пятьсот лир, это крест священный. И вот на этом кресте — бог мне свидетель! — клянусь, что другого вина здесь нет.

Фон Прум с размаху ударил по кресту и выбил его из руки священника.

— Гореть тебе в аду за эту ложь, — сказал он.

Солдат эта история озадачила. Их озадачило, что капитан вышиб крест у священника, озадачили и ответы Поленты.

— Да им ведь ничего не стоит соврать, — успокаивал солдат фельдфебель Трауб. — Священники — такие же люди, только ходят в юбках.

— Не знаю. Что-то тут непонятное, — сказал Хайнзик. — Ведь он же носит сутану, и вот он заявил нам: «Здесь нет другого вина». — И Хайнзик покачал головой.

— Ну разве мог он держать вот так святой крест, сделанный из Истинного Креста, и врать?! — сказал рядовой Гётке.

— Врать-то они, конечно, иной раз и врут, но не тогда, когда у них крест в руке, — сказал рядовой Неразобрать. — Если человек соврет, поклявшись на кресте или на Священном писании, бог непременно подаст знак — так, чтоб все видели. К примеру, скажем, у человека вдруг язык почернеет. Или слова застрянут в горле. Это все равно как соврать на исповеди. Сразу все станет ясно.

— Нет, обмануть с крестом в руке никак нельзя, — сказал Хайнзик. — Знаете, что я думаю? Я думаю, что никакого вина тут нет.

Цопф, который, взобравшись на водонапорную башню, подверг свою жизнь смертельной опасности, позволил себе сказать то, чего не посмел бы сказать никто другой.

— Я так считаю, что кое-кто не в своем уме, — сказал Цопф, и, как только Трауб отвернулся, — остальные согласно кивнули.

Хайнзик любил выпить и спьяну угольком из очага как-то начертал на стене их общей комнаты: «Ein feste Burg ist unser von Prvim».

Эта надпись до сих пор сохранилась. Лишь много позже мы узнали, что она означает: «Ну и твердыня же наш фон Прум».

— Лучше бы ты это стер, — сказал Трауб. — Солдаты в армии получают расстрел еще и не за такое.

Но Хайнзик только пожал плечами. Он был большим знатоком человеческой природы.

— Ему это польстит, — сказал он.

В тот день фон Прум, спустившись по Корсо с новой идеей, прочел эту надпись. Он окинул взором солдат, прятавших за спину бутылки с вином. В эту поистине страшную минуту все они узнали, что такое страх.

— Спасибо, — сказал капитан. — Ваши слова поддержали меня.