Тайна шести подков
Шрифт:
Полли опешила.
— Я не могу…
— Вы можете, — твердо сказала Летти. — И вы сделаете это. Я не допущу, чтобы эти монстры ставили над Мартином опыты. Вы его вытащите, как только доктор Грейхилл проведет операцию. Ведь иначе… — она угрожающе нахмурилась. — Я думаю, доктору Доу не понравится, если он узнает…
В гостиной появился доктор.
— Что мне не понравится? — спросил он, прищурившись с подозрением.
Летти повернула к нему голову и улыбнулась.
— Мисс Трикк интересуют подробности того, что со мной случилось в детстве, — не моргнув и глазом, соврала
— Вы правы, мисс Бракнехт, мне это не нравится, — хмуро сказал доктор. — Но это ваша история, и вам решать, рассказывать ли ее общественности. Но я должен предупредить: газетчикам нельзя доверять — они все переврут.
Летти кивнула.
— Думаю, я могу полагаться на мисс Трикк. Она меня не подведет. — Внучка начальника вокзала повернулась к Полли. — Я права, мисс Трикк?
Полли нехотя кивнула и едва слышно буркнула:
— Вы правы, мисс Бракнехт.
— Ваше лекарство, мисс Бракнехт, — сказал доктор, но Летти покачала головой.
— Боль прошла, Натаниэль, — ответила она. — Наверное, благодаря мисс Трикк. У нее очень хорошо получается утешать. Я очень рада нашему знакомству. А вы? Вы рады, мисс Трикк?
— Невероятно, — сказала Полли, и вдруг поймала себя на уже знакомом ощущении, какое испытала в кухоньке мадам По из Странных Окон — когда говоришь заведомую ложь и вдруг понимаешь, что никакая это не ложь.
Полли Уиннифред Трикк не верила в судьбу. И все же то, каким причудливым образом в этой истории все переплелось, не могло не вызвать подозрение, что госпожа Судьба принимала тут личное участие. Полли терзалась чувством вины за то, что сделала на вокзальном чердаке, она корила себя и не могла не согласиться с доктором: выстрелить в беззащитную слепую девушку — возмутительный поступок. И вот — ей представился шанс загладить свою вину и, возможно, при этом спасти чью-то жизнь. Что это если не судьба?
Полли вздохнула: вот тебе и «ТАЙНА ШЕСТИ ПОДКОВ». Кажется, для нее это дело еще далеко от завершения и придется стащить из кабинета доктора не только что-то от боли, но и от усталости, а заодно что-нибудь, что не позволит ей заснуть прямо на ходу.
Она подошла к варителю и включила его. После чего уселась на диванчик и достала из сумки крошечный фонограф. Доктор помог Летти сесть в кресло, а затем занял свое.
— Итак, мисс Бракнехт… — начала Полли. — злодей Замыкатель, его арест… Это все, конечно, очень любопытно. Но меня больше интересует кое-что другое… кое-что намного более важное и занимательное.
— Что именно?
Полли хмыкнула и поглядела на доктора.
— Как так вышло, что этот угрюмый и ворчливый джентльмен превратился в «Натаниэля»? Расскажите мне все! Не упуская ни одной подробности!
Летти рассмеялась, а доктор в ужасе воскликнул:
— Нет! Только не это!
— Фу-марфу! Фу-марфу! Фу-марфу! — доносилось из камеры, забранной решетчатой дверью. — Вы у меня еще попляшете! Вы все у меня еще попляшете!
В темном застенке
Пять камер пустовали — долго здесь никто не задерживался, но вот обитатель шестой так просто мириться с собственным незавидным положением не собирался. Он выл, ругался, грыз прутья решетки, заплевал уже весь пол в «собачнике». Время от времени в подвал спускался один из констеблей, рассерженный поведением арестованного. Полицейский прикрикивал на толстяка, сулил ему скорую встречу с пеньковой веревкой и возвращался обратно. И то правда — после унизительного проигрыша в бридж господин главный судья Сомм особо раздумывать не станет — вопрос переправки клоуна-убийцы на задний двор тюрьмы Хайд — это лишь вопрос времени. Хотя еще существовала вероятность, что Сомм решит устроить шумный показательный процесс, чтобы как следует отыграться хоть на ком-то.
Впрочем, упомянутый клоун-убийца не особо переживал по данному поводу.
И вскоре стало ясно, почему.
Примерно за час до рассвета дверь в дальнем конце подвального коридора, через которую арестованных обычно препроваживали во двор, а оттуда — в фургон, отворилась, и в «собачник» шмыгнула тощая фигура в драном пальто и котелке, принесшая с собой настолько мерзкий запах, по сравнению с которым даже вонь застенка здания полиции казалась букетом чарующих ароматов из цветочной лавки.
Обладатель запаха подошел к камере клоуна и, заглянув туда, широко улыбнулся, открыв щербатый рот.
— Доброго утречка.
Клоун плюнул в посетителя и прорычал:
— Где тебя носило, Шнырр? Ты должен был явиться еще два часа назад!
— Ну, я… э-э-э… — запинаясь, ответил Шнырр Шнорринг. — Немного того… пригубил из бутылочки и задремал.
Клоун в ярости бросился к посетителю, и тот отпрянул от решетки.
— Идиот! Кретин! Бестолочь! Ты пил из бутылки?! Ты же знал, что там снотворное для констебля Шомпи!
— Ну, я… в горле свербело — вот и решил немного его промочить… Но я отпил совсем немного — пару часиков вздремнул в канаве у задней стены этого славного местечка.
Клоун издал негодующее мычание, но через силу все же взял себя в руки.
— Ладно, потом с тобой разберусь. Раз ты здесь, полагаю, Шомпи дрыхнет в своей будке.
— Дрыхнет-дрыхнет, — покивал Шнырр. — Храпит на всю Полицейскую площадь. Я даже думал…
— Принес? — перебил его Бетти Грю.
Шнырр Шнорринг продемонстрировал арестованному одежный чехол и шляпную коробку.
— Все, как и было велено. Пошел на Семафорную площадь, залез в фургон и…
— Давай сюда!
Шнырр просунул чехол между прутьев решетки, и толстый клоун схватил его. Шляпная коробка не пролезла.
— Оставь там.
Бетти Грю положил чехол на скамью и велел:
— Отвернись и даже не думай подглядывать!
Шнырр послушно повернулся спиной, а клоун принялся стаскивать с себя висящий мешком костюм. Вскоре он оказался в одном лишь нижнем белье: полосатых кальсонах и рубашке. Оказалось, что он не так уж и толст.