Тайна «Школы Приквиллоу»
Шрифт:
Барышни уставились друг на друга. В камине тлел уголь, вспыхивая слабыми искрами. На миг девочки остались наедине с собственными мыслями. Ожидая ответа, Невозмутимая Китти отсчитывала удары своего сердца.
– Но тела будут пахнуть, – наконец осмелилась Глупышка Марта. – Рано или поздно это обязательно произойдёт.
Беспутная Мэри-Джейн, чьи зелёные глаза от предложения Невозмутимой Китти вспыхнули радостным огнём, успокаивающе похлопала Глупышку Марту по спине:
– Нет, милая, этого не произойдёт. Мы их похороним – прямо на овощных грядках.
– Замечательное
Невозмутимая Китти пристально изучала то одну юную леди, то другую, наблюдая, как они восприняли её идею, но пока не спешила себя поздравлять. Сначала необходимо убедиться в надёжности каждой.
– Картошка – ерунда. Разгорится скандал, – напомнила Китти. – Расследование! Каждая из нас на всю жизнь останется под подозрением.
– Чёрное клеймо, – нараспев протянула Мрачная Элинор, – наша девичья честь будет опорочена.
– О нет, ни в коем случае, – возразила Беспутная Мэри-Джейн. – Подумаешь, умолчали о смерти директрисы и её мерзкого братца! Никто и не расстроится. Порочить девичью честь лучше как-то повеселее!
– Они подумают, что убийца среди нас, – предупредила Рябая Луиза.
Невозмутимая Китти взяла её под руку:
– Хотелось бы мне знать, милая, действительно ли это дело рук кого-то из нас…
Глава 2
Сквозь ситцевые занавески повеял прохладой вечерний ветерок. Белые розы на обоях в столовой – собственно, белыми эти цветы оставались совсем недолго – в лучах заката приобрели красноватый оттенок, равно как и навеки побледневшее лицо миссис Плакетт. Эта жёсткая и несгибаемая леди (которая, по чести сказать, никогда ещё не была такой жёсткой и несгибаемой) казалась совершенно лиловой, словно отражала солнечное тепло летнего вечера. Повсюду, куда ни простирался сквозь западное окно взгляд, даже грязь на обширных лугах фермера Баттса в лучах заката сияла неземным великолепием. Овцы казались светлыми ангелами. А далеко за фермой в розовеющие небеса взмывала пара грандиозных башен городского собора Или.
Впрочем, это волшебное зарево в столовой продержится лишь несколько минут, потом настанет пора зажигать лампы, поэтому Крепышка Элис спустилась в кухню и вернулась с керосином и спичками.
– Давайте перейдём в кабинет и составим план, – предложила Невозмутимая Китти.
– Давайте-ка лучше перейдём в кабинет и отведаем «целебного» вина миссис Плакетт, а заодно угостимся её печеньем из жестяной банки, – выдвинула встречное предложение Беспутная Мэри-Джейн.
Невозмутимая Китти хотела было запротестовать, но осеклась. Как и остальным девушкам, ей пришла в голову светлая мысль: а ведь и правда, более ничто на свете не преграждает им путь ни к печенью, ни к вину, ни к прочим сокровищам школы Святой Этельдреды!
Воспитанницы дружно бросились в спальню миссис Плакетт: всем было известно, что там, в прикроватной тумбочке, покойная директриса держала «целебное» вино и стаканы.
– Бутылки все пустые! –
– Но не жестянки, – пропела Крепышка Элис из глубины чулана, откуда и принесла две полные коробки с шотландским печеньем и одну со сливочными тянучками.
– Чаепитие будет роскошное! Вперёд! – позвала Китти.
Крепышка Элис мигом обернулась и поставила чайник на плиту, а Рябая Луиза зажгла лампу: к тому времени уже стемнело и требовалось больше света, поскольку Душечка Роберта и Глупышка Марта споткнулись в столовой о мистера Годдинга. Вдобавок Душечка Роберта, которая хоть и не до конца ещё выросла, но уже была самой высокой из всех девочек, умудрилась рухнуть прямо на остывшее тело.
Потребовалась нюхательная соль миссис Плакетт и немного печенья, только тогда угроза очередного обморока миновала и состояние Роберты вернулось к обычному счастливо-умиротворённому.
– Ослабьте корсеты, девочки! – возликовала Мэри-Джейн. – Долой правила, да здравствует свобода! Элинор, ты наконец-то избавишься от этого жуткого держателя осанки, отныне миссис Плакетт не заставит тебя его носить.
– Сожжём-ка его, – предложила Луиза.
Никто даже не успел возразить, как она схватила бандаж Элинор и швырнула в огонь камина.
Миссис Плакетт изо дня в день упорно пыталась выпрямить неизменно сутулую спину Мрачной Элинор и принуждала ту продевать руки в чёртову сбрую.
Элинор, надо сказать, сидела прямо и с тревогой следила, как тлеет орудие пытки.
– Тост, – провозгласила Невозмутимая Китти, почти окрылённая успехом. – За самоуправление! Отныне школой Святой Этельдреды для юных леди будут править эти самые леди. Вот так-то!
Последовали бурные аплодисменты.
– За независимость! – подхватила Рябая Луиза. – Никакие въедливые старухи теперь не будут нам указывать, когда нужно помалкивать и как раскладывать ложки, если на ужин явится племянница графа. Или советовать оставить научные эксперименты мужчинам.
Барышни отсалютовали Луизе чайными чашками.
– За свободу! – воскликнула Беспутная Мэри-Джейн. – Долой комендантские часы, суровые взгляды, лекции на тему морали и приличий.
Подруги принялись бурно, почти тревожно рукоплескать.
– За женщин! – объявила Крепышка Элис. – Девочки, каждая из нас вправе быть кем хочется. Чтобы всякие угрюмые и брюзгливые Плакетты не лепили из нас кукол на свой вкус.
Её слова вызвали грандиозное волнение.
– За сестринство! – вступила Душечка Роберта. – Будем держаться вместе, несмотря ни на что.
Последовали ещё три тоста, затем ещё три… Печенье и сливочные тянучки разлетались на ура. Чаепитие и впрямь удалось на славу.
На западной башне собора Или колокола пробили восемь часов.
В парадную дверь позвонили. Барышни замерли и переглянулись.
– Всё кончено! – пролепетала Душечка Роберта.
– Воскресный гость? – шепнула Мэри-Джейн. – Поздновато для ужина. Кто бы это мог быть?
– А мы тут (только полюбуйтесь!) устроили пирушку среди трупов, точно в усыпальнице! – зашипела Крепышка Элис. – Как это будет выглядеть?