Тайна шотландской принцессы
Шрифт:
— Да, пожалуйста. — Майкл сел за стол у окна. — И еще попросите миссис Макферсон принести обратно яичницу. Я умираю от голода.
Джейн сделала шаг к задней двери и вдруг остановилась.
— В чем дело? — нахмурился Майкл.
— Вы сказали, чтобы миссис Макферсон принесла обратно яичницу. Это означает, что вы подслушали весь мой разговор с Дэвидом.
— Не будь вы такой скрытной, я не был бы вынужден прибегнуть к подобной уловке.
— Я скрытная?
— Да, Дженнет.
Она вызывающе скрестила руки на груди.
— Вы
— Да, хочу. — Она не сдвинулась с места, и Майкл со вздохом произнес: — Да, Джейн, пожалуйста.
— Хорошо.
Она повернулась к двери.
— Тем не менее, — добавил Майкл, не спуская с нее глаз, — меня удивляет следующее: что же такое сделала Дженнет, чтобы заслужить сожжения заживо? Наверное, надо было спросить ее дядю. Подозреваю, что он мог бы дать любопытный ответ. — Майкл выбил барабанную дробь по столу. — А если у дяди Дэвида нет ответа, то, может быть, у Джейми Макнилла есть. Или у прелестной леди Макдоналд, которая вчера обронила кое-какие пикантные подробности. Подумайте об этом. Наверняка на острове найдутся люди, которые знают трагическую, хотя и выдуманную, историю Дженнет Макнилл.
Джейн стояла неподвижно, прижав руки к телу, потом медленно повернулась к Майклу.
— Вы ведь не успокоитесь, пока я не расскажу вам все?
— Джейн, либо вы все расскажете мне сейчас, либо позже, но я — слышите? — все равно узнаю, что произошло на этом острове. Вам известно, что я не тот человек, который остановится на полпути. — Майкл игриво улыбнулся. — По-моему, прошлой ночью я это доказал.
Джейн вспыхнула, потом вернулась к столу и села, являя собой чопорную деловитость.
— Что вы хотите узнать?
Майклу нравились оба облика Джейн: необузданная, как прошлой ночью в постели, и строгая, которая чинно сидела, плотно поставив ноги на пол и сложив руки на коленях.
— Почему вы скрывали свое прошлое? И не вздумайте сказать, будто это потому, что я ни разу вас не спросил. С того момента, как я узнал, что вы о чем-то умалчиваете, я постоянно задаю вам вопросы, а вы на них до сих пор не ответили.
— Почему я не ответила… Да потому, что знала: единственная возможность для Джейми стать по-настоящему лэрдом — это если я уеду. У людской верности глубокие корни.
— К вам это тоже относится.
Джейн наморщила лоб, в глазах промелькнула грусть.
— Наверное. Я чувствую, что подвела Барру. — Джейн поправила на носу очки. — Вот почему я не уеду, пока не утрясу дела здесь.
— Очень благородно.
— Нет, благородство ни при чем. Это необходимо. Барра принадлежит моей семье, и этот остров… Майкл, это ведь еще и живые люди, а не просто забавная историческая загадка, по поводу которой можно пошутить и потом уехать.
— Положение не из приятных.
— Я не хочу заниматься критикой, но с тех пор, как мы сюда прибыли, я поняла, чем мы всегда занимаемся. Приезжаем в чужую страну, копаемся в ее прошлом, делаем
— Ваша жизнь рассыпалась по кусочкам, да, Джейн? И вы не позволяете их трогать. — Она не ответила, а Майкл вздохнул. — Если у вас настолько сильна привязанность к Барре, то почему тогда вы ее покинули? Из-за вашего дяди?
— Я хотела уехать с детства, когда отец прочитал мне «Дон Кихота». Я хотела приключений, хотела путешествовать по миру верхом на муле, сражаться с ветряными мельницами. — Джейн улыбнулась задумчиво и печально. — Когда живешь в крошечном пространстве, то даже обеденное блюдо покажется тебе похожим на океан. Я хотела поплавать в настоящем океане.
Майкл потер подбородок, обдумывая ее слова.
— Мне знакомо это чувство.
Джейн хотела было возразить, но он не дал ей это сделать.
— Нет-нет, я понимаю. Когда я был ребенком, то много болел. Болел почти все время, иногда целые месяцы проводил в постели и не мог встать.
— Что с вами было?
— Слабые легкие. Так говорил врач.
— Но… вы всегда такой здоровый.
— Я перерос свою болезнь, как бы она ни называлась. Когда мне исполнилось семнадцать, я повзрослел, и вместе с тем ушла болезнь. Я вам говорил, что жил с братьями и сестрами в большом, беспорядочно устроенном доме священника. А может, дом кажется большим, когда ты в нем вынужден жить и никогда никуда не уезжать.
— Вы тоже были в капкане.
— Да. Я это место любил, но мне не хотелось в нем жить.
— Значит, вы понимаете.
— Да. Тюрьма есть тюрьма, даже если обита бархатом.
Джейн кивнула:
— Я разрывалась на части. Я любила Барру, но безумно хотела повидать мир. Хотела путешествовать. Узнать о других местах, где живут другие люди. Отец знал о моей страсти и целый год копил деньги, чтобы послать меня в Грецию. Он попросил тетю Мэри поехать со мной, но с ним произошел несчастный случай, а потом через несколько недель умерла тетя Мэри. — Джейн замолкла. — Думаю, он считал, что эта поездка могла излечить мою тягу к путешествиям, но неудача лишь подстегнула меня.
— Когда терпишь неудачу, трудно после этого встать на ноги. А как во всей этой истории возник Дэвид?
— После смерти отца я узнала, что он оставил земли и титул мне. Дэвид был в ярости. Я тоже не была в восторге, потому что это выглядело как смертный приговор. — Джейн махнула рукой. — Знаю, знаю. Это преувеличение, но я была тогда совсем юной и хотела уехать, а наследство — это груз, бремя забот. Сейчас, конечно, я так на это не смотрю, но тогда… — Джейн повернулась к окну, где солнце осветило зеленую траву и синее, синее море. — Тогда я не понимала, как важно то, что отец отдал мне.