Тайна Солнечной принцессы - 4
Шрифт:
— Страшно?
— Очень, — призналась она. Да, она знала, что это не мертвец, что это Халиэль, но не могла не вздрогнуть.
— Иди… те, принцесса. И ни о чем не волнуйтесь. Я обо всем позабочусь.
— Спасибо, — в который раз поблагодарила Самира, но обнять этот образ Халиэля не решилась. Слишком он был похож…
Ей предстояло еще многое сделать. Ведь контракт не разорван. Сэм не знала, к кому в Гильдии обратился ее бывший помощник. Да и у Халиэля выяснение займет какое-то время. А Клем угрожала опасность прямо сейчас, в эту самую минуту. И зная о страшном камне, принцесса с ужасом понимала, что убийцей Клем мог оказаться теперь кто угодно,
Незадолго до начала собрания в зале появился Али, а заодно и наши илларские хранители. К каждой делегатке прикрепили своего. У Теи был Жером — ее привычный хранитель-дэйв, у Тары — Халиэль — загадочный и странный полукровка, который недавно стал причиной нешуточной размолвки Касс и Самиры, а к нам с Нариэль приставили опасных и непредсказуемых кайр.
Кайры — странные существа. Они выглядят как обыкновенные полукровки, впрочем, допускаю, что они, в самом деле, были ими когда-то, до трагедии в Кровавых песках. Они не выжили там, как мы, они вернулись из мертвых.
«Живые мертвецы» — как их иногда называют, меняющие цвет на черный глаза, умение заглядывать в души других и вытягивать из глубины самые потаенные и постыдные секреты. Их боятся даже дэйвы, даже Эвен, а это уже показатель. И я бы с радостью поменялась с любой из своих подруг, и согласилась бы даже на Халиэля, который почему-то, единственный из всех, на собрании не объявился, лишь бы не встречаться больше взглядом с черными глазами моего навязанного хранителя-кайра. Хотя сейчас они имели цвет безопасной летней зелени, ровно до того момента, пока не наткнулись на меня. Я вздрогнула от того, как стремительно они почернели, и сама же на себя рассердилась. И пяти минут не прошло, как я осуждала бегство Касс, а теперь сама готова трусливо бежать. И из-за кого? Из-за какого-то гада, возомнившего, что может мне угрожать? Да обломается. Он еще у меня попрыгает, шантажист недоделанный. Вот приду в себя немного, разберусь с «мамами» и займусь им. Я ведь в Школе Магии, как-никак. Вот и посмотрим, так ли кайры к магии устойчивы, как все утверждают.
Тем временем толпа оживленно зашевелилась, громкий гул голосов начал стихать. В зале, не с парадного хода, а откуда-то сбоку появились новые действующие лица: мужчины и женщины в серебристых мантиях, среди которых я с удивлением заметила нашу с Теей подругу-дэйву Эву и мадам де Лардж — учительницу по этикету и илларским церемониальным обычаям, которую Инар приставил формально к Тее с Тарой, а не формально ко мне. Будущая повелительница Илларии ведь не может опозорить честь правящего Дома невежеством. Что говорить, наш повелитель привык все просчитывать на тысячи ходов вперед, и только одна глупая несовершеннолетняя полукровка, я то бишь, постоянно эти многоходовки нарушает.
Рассматривая ряды преподавателей, мое внимание привлекли двое мужчин. Высокий широкоплечий блондин-человек с красивым, я бы даже сказала, слишком сладким лицом и брюнет — полная противоположность первому. Худой, мрачный и угрюмый человек, но оттого загадочный и притягательный. Чем-то неуловимо напоминающий Инара.
— Светловолосый — учитель Колби, а темный — учитель Грант, — пояснил Али, заметив мой заинтересованный взгляд.
— Чему учат? — полюбопытствовал присоединившийся наконец к нашей компании Экхар.
— Грант — иллюзиям, Колби — развитию внутреннего резерва.
— И когда ты успел с ними познакомиться? — спросила я, с восхищением глядя на друга.
— Да этот Грант — та еще сволочь.
— А мне казалось, вам там понравилось? — хмыкнула я, припомнив, как несколько дней назад с трудом вытаскивала своих пьяных приятелей из этой самой иллюзорной ловушки.
— Скажем так, даже в паршивой ситуации можно найти свои плюсы, — ухмыльнулся мой красноволосый друг-полукровка.
— Кстати, о плюсах, — неожиданно фыркнул Экхар. — Монеро, а где ты свою вторую половину потерял?
— Да, Али, а где Альт? — спросила Тея, и мы все пятью парами любопытных глаз, уставились на него.
— Контакты налаживает, — немного смущенный всеобщим вниманием, ответил Али.
Ну, кто бы сомневался. Если мой друг-однокурсник умудрился в нашей Академии тотализатор со ставками организовать (и это притом, что его отец ректор), то я даже не удивлюсь, если и здесь он провернет что-то подобное. — А ты чего не с ним? — полюбопытствовала уже я.
— Ну, не мог же я вас оставить одних в этом гадюш… э… чудесном месте.
Али не договорил, стушевался перед Тарой и Нариэль, но мы его поняли. Он ведь тоже из нашего клуба «грязнокровок». И если у нас хотя бы имя есть, то с Али все сложнее. Его Дом двенадцать лет назад был стерт. О матери он ничего не знал, а вот отец Монеро был замешан в заговоре против повелителя Дариана.
Уж не знаю, выступал ли он на первых ролях или оказался втянут во всю ту грязь случайно. Так или иначе, а Инар после смерти отца не разбирал кто прав, кто виноват. Он выжигал всех, движимый гневом, полученной силой отца и страхом поддаться чувству истинных.
Однажды он признался, что при первой нашей встрече почти меня возненавидел. Я его понимаю. Внезапно лишиться отца, в двадцать один год стать повелителем, оказаться жертвой интриг собственного народа. Ему нужны были силы, чтобы бороться за власть и никаких мешающих элементов, а тут вдруг я возникла — маленькая восьмилетка, в детских ручках которой оказалось его сердце.
Интересно, если бы он не нашел меня тогда в лесу, чтобы было? Был бы он так же неистов в желании уничтожить своих врагов? Мог бы пощадить отца Али и других? Или же он был бы еще безжалостней и уничтожил и моего деда тоже? Ведь я знаю, только наша встреча спасла тогда Дом Агеэра от повторения судьбы Дома Монеро. Наша встреча и обещание деда самолично уничтожить зачинщика всего этого заговора — его названного сына Саргона Агеэра.
Инару понадобился год и наша новая встреча, чтобы надуманная ненависть исчезла, чтобы он вспомнил, какой подарочек подарила ему судьба. Истинная любовь. Красивые слова, а на деле десять лет боли и страданий. Случайные встречи, неожиданные появления, когда мы с Теей занимались какой-нибудь ерундой, сдержанные разговоры, намек на дружбу, опека старшего брата, и за всем этим фасадом скрывалась любовь, всепоглощающая и неистовая, опасная и несвоевременная. Мне было девять, ему двадцать два. Он молчал долгие десять лет, молчал бы и дольше, возможно всю жизнь, если бы я случайно не увидела в глубине его черных мерцающих глаз неистовый огненный пожар. Именно это и предопределило наши судьбы. Он устал скрывать, а я… я просто любила его всю жизнь. Сначала как друга, как старшего брата моей любимой подруги, а затем и как мужчину. Но повелителя Илларии любить сложно, еще сложнее быть любимой им. Особенно, если весь мир против. И первая из целого мира — его мать повелительница Паэль.