Тайна Солнечной принцессы - 4
Шрифт:
— Не захотела быть королевой?
— Не только. Она боялась. Твоя бабушка — мама Мэл, предрекла дочери, что я стану ее погибелью, и взяла клятву на смертном одре, что Мэл никогда не свяжет свою жизнь с Солнечным королем.
— И ты… ты знал об этом?
— Много позже она рассказала мне, но, я верил тогда, что никогда не допущу, чтобы с ней что-то случилось.
— А что было дальше? — в нетерпении спросила я, полностью захваченная этой историей, его историей и моей тоже.
— А дальше я умер, — потряс меня известием Солнечный король.
А дальше, как
— Так нечестно, — по-детски надула губы я, когда мы прощались. А он рассмеялся и чмокнул меня в щеку. — Ты делаешь это специально.
— Конечно, я же коварный Солнечный король. Неужели ты забыла?
— И что теперь?
— Я расскажу тебе… — заговорил он, переполнив меня радостным ожиданием, и тут же разочаровал, — при нашей следующей встрече.
Разумеется, я спросила:
— А когда… когда это случится?
— Когда ты назовешь меня папой, — совершенно серьезно ответил он, а убедившись, что я не просто в шоке, я в ауте, громогласно рассмеялся и щелкнул меня по носу. — Шучу. Так легко ты не отделаешься.
— Вы с Инаром два сапога — пара, — крикнула я ему в спину. — Оба манипуляторы. И почему вы до сих пор не спелись?
— Правду ведь говорят, что дочь всегда ищет в спутнике жизни черты отца, — неожиданно развернулся он ко мне. — Кто знает, может быть я поверю, что он действительно сможет защитить тебя и благословлю ваш союз.
— Думаешь, мне нужно твое благословение? — недовольно прищурилась я.
— Я знаю, что нужно. Не забывай, детка, что связь обоюдная. И ты уже любишь меня, только боишься в этом себе признаться.
Ну да, мало того, что манипулятор, так еще и самомнение о-го-го какое. Но в одном он прав, в него трудно не влюбиться. Очень трудно. Ужасный-ужасный родитель. И если он такой, то какова же маменька?
Ответ на этот вопрос я узнала даже раньше, чем сама того ожидала.
ГЛАВА 15 Лицедейство
— Самира.
Меньше всего сейчас принцесса хотела видеть мать, но та не оставила ей выбора, да и выхода тоже.
— Доброе утро, матушка, — с плохо скрываемой издевкой, проговорила Сэм. Ей невыносимо было видеть эту безупречную, прилизанную и такую лживую любовь в глазах королевы. Невыносимо и больно. — Вы искали меня? Зачем? И почему вы здесь, а не на прогулке с вашей драгоценной дочерью?
— Что? — весьма искренне удивилась королева.
— Как? Вы не знаете? Папочка еще утром забрал Клем из Школы. Наверняка показывает ей достопримечательности Эссира, а заодно рассказывает, как тяжело ему было быть вдали и воспитывать чужую.
Она знала, что перегнула палку, но горечь была так сильна, как и боль, все то, что она испытывала годами. А увидев в глазах матери жалость, она и вовсе отшатнулась и ударила в отчаянной попытке защититься:
— Папочка умеет очаровывать, уж вам ли не знать.
Удар достиг цели, королева побледнела и судорожно вздохнула.
— Что же вы? Идите, спешите к ним, пока для вас не стало слишком поздно. Ведь для нее вы чужая, а он… у них связь, мамочка, которую не так-то просто преодолеть. А сейчас, прошу простить, но меня ждут…
Она хотела уйти, но вопрос королевы, скорее даже не вопрос, а тихий шепот, ударивший в спину, остановил ее:
— За что ты так со мной?
И стало вдвойне больней. Ведь она не хотела ранить, обижать ее, это все ревность и это острое, невыносимое чувство ненужности. Разве могла она хоть когда-нибудь сравниться с яркой, доброй, чудесной, непогрешимой Клем? Да, она носит тиару, украла двенадцать лет родительской любви, и в то же время была ужасно, нестерпимо одинока. Это было чужое место, но где же ее?
— Вы никогда не любили меня, матушка, так, как любите ее. Даже не зная, какая она, вы все равно любите ее больше, — бросила она, а про себя добавила: «А когда узнаете, полюбите еще сильней». Клем ведь нельзя не любить. Уж ей ли этого не знать. Она сама ее любит, может быть даже больше, чем родителей.
Королева смотрела, как ее дочь уходит и не находила в себе сил остановить ее. Не потому, что та была во многом права, и даже не потому, что ее слова обидели. Она просто не знала, что сказать в ответ, как достучаться до раненого, умирающего от обиды сердца. Ей не дано было узнать, что такое детская ревность.
Для матери она была всем, а Уилл был слишком мал, чтобы осознавать это. Но она вдруг неожиданно узнала, что такое родительская ревность. Какими были родители Клем? Она помнила Амарис немного. Это была красивая дэйва-воительница. Сильная, гордая, смелая, не побоявшаяся сбежать из Илларии на драконе, чтобы только быть рядом со своим возлюбленным. Сможет ли Клем когда-нибудь полюбить ее так же, как она любила приемную мать? Сможет ли она сама наладить с ней отношения? Ведь Самира права — у них с Александром особая, глубинная связь, а что есть у нее? Только бесконечное желание быть рядом и страх, что проклятая Элиран не только украла у нее двадцать лет счастья с родной дочерью, но и навсегда разрушила даже саму возможность обрести это счастье. И общение мужа с девочкой за ее спиной уверенности не добавляло, наоборот, ввергало в настоящее отчаяние.
— Как я могу противостоять ему? — жаловалась она Иоле. — У них связь, а что есть у меня? Вы не даете мне даже увидеться с ней.
— Ты ее увидишь.
— Когда?
— А прямо завтра. Ты же знаешь, что Лазариэль готовит новый грандиозный эксперимент, и я предлагаю тебе в нем поучаствовать.
— В качестве кого? — заинтересовалась Солнечная королева.
— В качестве наставницы для одной юной, талантливой дэйвы.
— У тебя есть какой-то план, — догадалась Мэл.
— Я же не могу позволить, чтобы эти два интригана, из-за которых все и случилось, победили, — усмехнулась Иола и вручила обескураженной подруге расписание предстоящих занятий.