Тайна Спящей Охотницы
Шрифт:
Похоже, наши заметили подозрительно рискованную посадку непонятного транспортника и решили провести небольшую зачистку артиллерийским огнем… Один снаряд наконец угодил прямо под рамный фюзеляж самолета — получился такой мощный пинок с разрывом, что у самолета разметало всю его хвостовую часть и перевернуло вперед через нос. Небесная рыбина-пеликанина задымилась пузом кверху.
— Чинить не надо? — снова не сдержавшись, съязвил Кит, когда уже входили в «трансформаторную будку», тяжелые металлические двери которой, как у лифта, разъехались в стороны.
В глазах Породистого Пилота
— Напротив, — ответил он, когда двери «будки» стали съезжаться. — Если бы ты мог разрушать издали, я бы попросил тебя заметать за нами все следы.
— Вашу армию тоже… — опять не сдержался и сразу пожалел о том Кит.
От этих слов иголочки так и вонзились в виски и затылок Никиты. И он невольно еще сильнее прижал к себе, к животу, левую руку правой.
Ариец снова сверкнул молниями:
— Вытравить бы из твоей крови, выжечь бы русского Иванушку-дурачка, цены бы не было… — процедил он сквозь зубы.
«Трансформаторная будка» действительно оказалась лифтом. Она стала погружаться вглубь земли. В ней, кроме Кита и Породистого Пилота (второй пилот остался в самолете и, по всему видно, погиб при попадании в него снаряда), поместились еще тот офицер с черепом на фуражке и один здоровенный андроид в каске, который тащил от самолета тяжелый металлический кофр с граммофоном времени.
Опускались под землю не быстро и не медленно, Кит прикинул, когда лифт остановился: глубина метров тридцать-сорок. Из лифта вышли в узкий, хорошо освещенный плафонами тоннель. Породистый Пилот пошел первым, офицер пропустил Кита вперед, при этом подозрительно плотно положив руку на кобуру, висевшую у него на боку.
Прошли еще метров тридцать-сорок. Снова раздвинулись механические двери — и из тоннеля вошли прямо в салон эдакого вагончика-электровозика, стоявшего на подземных путях. Электровозик был похож на головной вагон поезда метро, только немного покороче, а удобные кожаные кресла стояли в нем, как в междугороднем составе, то есть поперёк.
Андроид поставил кофр между рядами и пошел в кабину, а Породистый Пилот предложил Киту сесть и немного расслабиться.
Тронулись, разогнались… «Точно, метро…» — подумал Кит. И оказалось — точно, берлинское метро, какая-то его секретная линия. Полминуты мчались по темной прямой, потом довольно резко свернули куда-то. Вдали просветлело… и через десяток секунд промчались на всех парах мимо обычной, похоже, совсем не секретной станции. Мимо взора Кита пролетела назад, в прошлое, серо-черная толпа гражданских — испуганных жителей Берлина, забивших платформу. По веренице серых, оцепеневших лиц, по жалким чемоданчикам и сумкам можно было легко догадаться, что эти люди едва надеются пережить кромешный ад, по сути дела, еще только начинавшийся в городе наверху… Почему-то сильнее всего врезалась в память Кита и поразила его фигура какого-то долговязого подростка, одетого сверху очень тепло, но при этом в шортах, с голыми и бледными ногами, воткнутых в неуклюжие тяжелые ботинки…
Снова ворвались во тьму, снова сложным зизгагом свернули в какой-то боковой тоннель, погрохотали по нему и через несколько секунд остановились.
Двери электровозика —
Когда Кит под суперконвоем двинулся по нему, позади стали одна за другой сдвигаться тяжелые двери отсеков, и каждый раз раздавалось шипение, словно они проходили через шлюзы на какой-нибудь космической станции… И наконец, тоннель вывел их в очень просторный круглый купольный зал.
Этот был очень хорошо освещенный радиальными концентрическим плафонами зал высотой метров пятнадцать в вершине купола. Зал состоял из двух ярусов. В центре нижнего находилось полусферическое, матово отливавшее алюминиевой обшивкой, глухое, без всяких иллюминаторов помещение высотой метра три. На нижнем ярусе Кит заметил еще два закрытых входа. И по всей окружности, у стен, стояли эсесовские андроиды в касках и с автоматами — числом десятка два. Эти были одеты не в серую полевую форму, а затянуты в пугающую и завораживающую — идеальную эсэсовскую черноту ада.
Верхний ярус представлял собой глубокую круговую галерею с двумя пологими подъемами-пандусами — связками с нижним ярусом — и блестящим никелированным парапетом по окружности. Там, наверху, тоже торчало полтора десятка черных автоматчиков, сильно напомнивших Киту черных робокопов из далекого будущего. Но, пока Кит глазел, появились еще и какие-то гражданские — кто в серых строгих костюмах, кто в медицинских белых халатах. Кое-кто из них при виде Породистого Пилота выбросили руки в нацистском приветствии, другие сделали это, покосившись на первых. Пилот ответил галёрке легким взмахом, украденным у самого фюрера, который, в свою очередь, украл этот жест у римских императоров.
Прошествовав через помещение под эхом своих шагов, отдававшихся в куполе, они — Породистый Пилот, Кит и эсесовский офицер — вошли в другой тоннель-коридор и, завернув, оказались в небольшой, очень ярко, но матово, то есть не слепяще освещенной комнате с тремя черными кожаными креслами и низким кофейным столиком между ними.
Породистый Пилот, не глядя, указал Киту на одно из кресел и, когда расположились, со смаком проговорил редкое русское слово, как бы хвалясь его знанием:
— Рассупонивайся. Спаришься. Здесь очень тепло… Почти как в преисподней.
И адски усмехнулся.
Кит, уже привыкший к этой большой тяжести на себе, даже забыл про нее… а теперь спохватился и поспешил сбросить с себя гитлеровский обогрев. Он вскочил с кресла, огляделся, ища порядок — видно, и вправду проснулись в нем немецкие крови прапрапрадеда Вольфа. Увидев вешалку, он пристроил куртку на крючок. Потом вернулся на место под внимательными и, как назло, одобрительными взглядами арийских эталонов темной стороны Силы.
— Мы предлагаем тебе десять минут отдыха, больше не можем допустить, — сказал Породистый Пилот. — Отдохнуть. Собраться с силами. Есть просьбы? Чай? Может быть, кофе? Хотя для твоего возраста я бы не рекомендовал… Шоколад? Или, к примеру, что-нибудь поосновательней. Пару сосисок… таких, каких у вас в будущем уже никогда не попробуешь… Пальчики оближешь.