Тайна старинного рояля

Бонзон Поль-Жак

Это был тот самый человек, который злобно смотрел на нас всякий раз, как мы проходили через двор.

— Ты хочешь сказать, что дядя Тонена украл Брике? Чтобы продать?

Наверняка!

Но собака слепого была хромая!

Я знаю точно, когда он ее украл. Это было однажды утром. Тонен сам мне об этом сказал, только просил никому не говорить. Он играл за штабелем досок в старой конюшне в глубине двора, там его дядя держит свой желтый пикап. Его дядя позвал Брике, подманив его кусочком сахара. Пес был таким доверчивым… Курчавый затащил его в кузов и тут же уехал,

но скоро вернулся. За обедом он сказал, что ездил куда-то за Фурвьерский собор.

А Кафи? Курчавый и его увез?

Тонен ничего такого не видел, но тем утром, когда слепой искал во дворе твою собаку, он слышал, как со двора отъехала машина. На этот раз Курчавый тоже недолго отсутствовал, а когда вернулся, рукав куртки у него был порван, а рука вся в крови. Он сказал, что зацепился за гвоздь, когда сгружал ящик, но мы с Тоненом думаем, что его укусила твоя собака.

Закончив рассказ, парень пожал мне руку.

— Даешь слово, что никому не скажешь? Не ради меня, мне-то наплевать, а ради Тонена. Дядя его убьет.

Будь спокоен!

Если ты найдешь свою собаку и собаку слепого, не надо, чтобы их видели во дворе.

Я тебе обещаю.

И еще, — встревоженно добавил мальчик, — когда будешь проходить по двору, не подавай виду, что знаешь меня. Моим приятелям это не понравится.

Я поклялся, что «не узнаю» его; впрочем, я и так с трудом видел его лицо.

Он ушел тихо, словно вор, и вскоре пропал из виду.

РОЖДЕСТВО

Разумеется, я давно уже не верил в Деда Мороза, однако накануне праздника все-таки поставил башмак в камин, чтобы доставить удовольствие братишке, который все еще ждал прихода доброго старичка с подарками.

Утром, проснувшись, он обнаружил рядом со своим ботинком заводной бульдозер, о котором давно уже мечтал, а я нашел спортивный свитер. Мама вязала его тайком от меня, но я как-то наткнулся на него в корзинке для рукоделия. В каждом ботинке было по пакету конфет, при виде которых братец Жео запрыгал от радости.

А моя главная радость скрывалась не в ботинке — она была у меня в сердце. У меня появилась надежда найти Кафи!

Накануне, выйдя из тупика, я побежал на площадь Сен-Поль искать друзей. Встретившись, мы долго обсуждали признание мальчишки и единодушно пришли к выводу, что Брике и Кафи наверняка живы. Мы не могли только сообразить, зачем старьевщику нужно было воровать собак. Может, он ненавидел животных и не мог выдержать их присутствия во дворе? Или продавал их за хорошие деньги?

— Ты говоришь, — Корже заставлял меня повторять это снова и снова, — что он увозил их в своем пикапе?

— Да, ездил за Фурвьерский собор и отсутствовал недолго и в первый, и во второй раз. Видно, ездил в одно и то же место.

Сапожнику пришла в голову идея. Он неожиданно вспомнил, как два года тому назад гулял с дядей по переулкам за собором. Проходя вдоль одного забора, они услышали собачий лай. Сапожник залез на забор и увидел большую площадку, заставленную клетками, в которых бились, пытаясь выбраться, множество собак. Дядя объяснил ему, что это, наверное,

псарня — другими словами, что-то вроде зоопарка, который принадлежит торговцу собаками.

— Тиду, я уверен, что этот человек увез наших собак туда и продал!

Этим рождественским утром я был переполнен надеждой. Мне казалось, что сегодня непременно исполнится мое единственное желание: найдется Кафи. Сапожник обещал сходить со мной на вершину холма Фурвьер. Однако он предупредил меня: его мама, которая работала на заводе, никогда по вечерам не выходила на улицу, но в Сочельник он по традиции отправлялся с ней ко всенощной, поэтому ложился в этот день поздно. Значит, сегодня он проснется не раньше десяти.

— К тому же, — добавил он, — рождественским утром, сам понимаешь, собачник тоже не проснется на рассвете… Скажи спасибо, если мы вообще его там застанем.

Итак, мы решили пойти на Фурвьер после обеда. Сапожник зайдет за мной на улицу Птит-Люн часа в два. Каким долгим показалось мне это утро! Решив, что я томлюсь в ожидании праздничного обеда, мама со смехом спросила:

— Тиду, неужели ты вдруг стал гурманом?

Ведь я не рассказал ей ничего о том, что случилось накануне. Мне хотелось убедиться, что Кафи жив.

Я пошел к Мади, которая, конечно, сгорала от нетерпения, гадая, что произошло накануне в тупике. Я встретил ее на улице, она шла с матерью из церкви. Мади задержалась со мной, чтобы обо всем расспросить.

— Вот видишь, — сказала она, — не все мальчишки из этого двора негодяи. — И добавила: — Я тоже верю, что Брике и Кафи живы. После обеда мои родители, как всегда на Рождество, пойдут навестить старую тетушку. Меня они не заставляют туда ходить. Забеги за мной, я пойду с вами.

Сидя за праздничным столом, я был до того рассеян, что даже не замечал, что ем! Бедная мама! Она приготовила чудесный прованский обед: салат из помидоров и цесарку, фаршированную черными маслинами, которые я так люблю…

— В два часа пришел Сапожник. Он только что видел, как Стриженый, Гиль и Бифштекс садились в троллейбус. Они поехали к нашему старому другу, которого нельзя было не навестить на Рождество.

Мади была уже одета, когда мы пришли к ней на улицу От-Бют. Несмотря на волнение, она заставила нас полюбоваться часиками, которые подарила ей бабушка. После вчерашнего дождя небо прояснилось, но стало еще холоднее. Людей на улицах было мало. Лионцы любят вкусно поесть и Рождество обычно проводят дома, в кругу семьи. Я даже начал сомневаться, будет ли псарня открыта в такой день.

— Во всяком случае, — заметила Мади, — мы наверняка сможем разглядеть собак, забравшись на забор. Давайте не будем терять времени: мне нужно вернуться домой к пяти.

На набережной Соны Сапожник показал нам улицу, которая, как он уверял, была самым коротким путем на вершину Фурвьера. Однако, когда мы забрались на холм, оказалось, что он плохо помнит, в какой стороне находится псарня. Идти по дорожке направо? Или подниматься налево? Сапожник помнил только забор. Никто из прохожих не помог нам; более того, сколько мы ни прислушивались, лая не услышали.