Тайна Святой Плащаницы
Шрифт:
Обед уже подходил к концу, когда у Софии зазвонил мобильный телефон.
— Алло…
Узнав голос звонившего, София покраснела. Она поднялась из-за стола и вышла из обеденного зала, не желая, чтобы ее товарищи слышали разговор. Когда она возвратилась, никто ее ни о чем не спросил, лишь Пьетро было явно не по себе.
— Марко, это звонил Д'Алаква. Он пригласил меня пообедать завтра с доктором Болардом и другими членами научной комиссии по наблюдению за Плащаницей. Это будет прощальный обед.
— А ты согласилась или нет? —
— Нет, — смущенно ответила София.
— Ты поступила неправильно. Я ведь тебе говорил, что очень хотел бы, чтобы ты пообщалась с ними.
— Если мне не изменяет память, на завтра у нас запланирована генеральная репетиция слежки за немым, а я вроде бы должна координировать всю эту операцию.
— Да, ты права, но тебе представлялась хорошая возможность снова встретиться с этой комиссией, в частности с Болардом.
— Так или иначе, я буду обедать с Д'Алаквой послезавтра.
Все удивленно посмотрели на нее. Даже Марко не смог сдержать улыбку.
— Вот те раз! Как это?
— Он настоял на своем приглашении пообедать вместе, но уже на следующий день, когда не будет членов комиссии.
Минерва заметила, что Пьетро с силой надавил костяшками пальцев на стол. Антонино также было не по себе от разговора между Софией и Марко, заставившего Пьетро испытывать большое напряжение, а потому он тут же попросил Марко проинструктировать их относительно предстоящей на следующий день операции, сменив тем самым тему разговора.
Одевшись в джинсы и джинсовую куртку, совсем без косметики, собрав волосы в хвост на затылке, София уже начала жалеть о том, что согласилась пообедать с Д'Алаквой.
Она не была некрасивой в таком виде, потому что она вообще никогда не бывала некрасивой, да и ее джинсы и джинсовая куртка были куплены в магазине Версаче, однако она все же хотела показать Д'Алакве, что находится на работе и что эта встреча — лишь часть этой работы, не более того.
Покинув Турин, автомобиль уже через несколько километров свернул на узенькое шоссе, приведшее к спрятавшемуся за лесом импозантному палаццо в стиле Ренессанса.
Решетчатые входные ворота открылись словно сами по себе: водитель Д'Алаквы явно не нажимал каких-либо кнопок дистанционного управления, да и никто не вышел им навстречу — посмотреть, кто они такие. Наверное, везде стояли замаскированные камеры наблюдения.
В дверях ее ждал Умберто Д'Алаква, одетый в элегантный темно-серый костюм из плотного шелка.
София не смогла сдержать удивления, когда вошла в палаццо. Это был настоящий музей — музей, превращенный в жилище.
— Я пригласил вас приехать в мой дом, потому что знал, что вам будет интересно увидеть некоторые из имеющихся у меня картин.
Затем они больше часа бродили по многочисленным комнатам, украшенным впечатляющими произведениями искусства, умело распределенными на группы.
Завязался оживленный разговор об искусстве,
— Извините, если я отняла у вас слишком много времени.
— Вовсе нет. Сейчас шесть часов, и, если бы мне этим вечером не нужно было находиться в Париже, я с большим удовольствием пригласил бы вас остаться на ужин. Я возвращусь не позднее чем через десять дней. Если вы все еще будете в Турине, надеюсь вас снова увидеть.
— Не знаю. Похоже, мы уже закончили свою работу или же вот-вот закончим.
— Закончили работу?
— Я имею в виду расследование относительно пожара в соборе.
— А-а! Ну, и как у вас дела?
— Хорошо. Мы на завершающем этапе.
— Нельзя ли выражаться более понятно?
— Но…
— Ладно, не беспокойтесь, я все понимаю. Вот закончится это расследование, все выяснится, тогда вы мне обо всем расскажете.
У Софии словно камень свалился с плеч, когда она услышала последние слова Д'Алаквы. Марко запретил ей что-либо рассказывать Д'Алакве, и, хотя она не разделяла подозрений Марко относительно Д'Алаквы, она не могла ослушаться шефа.
У входной двери их ждали две машины. Одна из них должна была доставить Софию в гостиницу «Александра», а другая — отвезти Д'Алакву в аэропорт, где его уже ждал собственный самолет. Они простились, пожав друг другу руки.
— Почему они хотят его убить?
— Не знаю. Они уже несколько дней обсуждают, как это сделать. Пока они планируют подкупить надзирателя, тот должен оставить открытой дверь в камеру немого. Завтра ночью они намереваются проникнуть к нему в камеру, свернуть там ему шею, а затем возвратиться в свою камеру. Никто ничего не услышит: немые не кричат.
— А надзиратель согласится?
— Вполне возможно. У них вроде бы много денег, и они, по-моему, хотят предложить ему пятьдесят тысяч евро.
— Кто еще об этом знает?
— Еще два парня, у них с нами доверительные отношения. Они тоже турки, как и те двое.
— Ладно, иди.
— А ты мне заплатишь за эту информацию?
— Заплачу.
Фраскелло задумался. Почему братья Баджераи хотят убить этого немого? Без сомнения, это заказное убийство, но кто же заказчик?
Он позвал двоих своих ближайших помощников, отбывающих пожизненное тюремное заключение за убийство, и разговаривал с ними в течение получаса. Затем он попросил надзирателя позвать Генари.
Старший надзиратель пришел в камеру Фраскелло уже за полночь. Фраскелло смотрел телевизор и даже не пошевелился, когда вошел Генари.
— Не шуми и садись. Скажи своему другу полицейскому, что он был прав. Немого хотят убить.
— Кто?
— Братья Баджераи.
— А за что? — удивленно спросил Генари.