Тайна святых
Шрифт:
Воинский успех Юстиниана соответствовал его замыслам. Вот как оценивает его он сам: “Никогда до времен нашего правления Бог не даровал римлянам таких побед. Возблагодарите небо, жители всего мира, в ваши дни осуществилось великое дело, которого Бог признавал недостойным весь древний мир”.
Что касается законов, то, конечно, всем известно, что кодексом Юстиниана пользуются и до сих пор составители и творцы законов всех государств мира.
Эта грандиозность всесветных успехов блистательно увенчалась великолепием строительных памятников Цареграда. Чудо чудес Собор Св. Софии, уцелевший до нашего времени (теперь мечеть с заделанными мозаичными иконами и украшениями). Тогда появились в мире мозаиковые иконы с небывалыми эффектами.
Третьей монументальной постройкой Юстиниана был чудесный дворец императора, занимавший место, как целый город.
Не нужно думать, что победа над зелеными есть некое исключение в царствование доброго Юстиниана, все его победы над миром для распространения повсюду правой веры носят такой же кроваво-бессмысленный характер. Ибо, как говорит история, византийские солдаты, отличаясь храбростью, воодушевлялись на победу жаждой добычи. Дружным натиском они одолевали врага, а затем грабили жителей и разоряли страну. Но и само обращение в Христианство носило принудительный характер. Юстиниан не терпел язычества, предписал всем креститься. Для выполнения своего предписания он применял террор в стране. Наступило обращение в христианство огнем и мечом.
* * *
Еще при жизни Юстиниана мощь его царства стала хиреть и обширное государство распадаться, ибо сам он по смерти жены своей Феодоры, к которой болезненно был привязан, впал в апатию. Однако идея, им формулированная и неуклонно проводимая в жизнь: насилием способствовать росту и целостности Христианства - посредством оружия вводить правую веру и оружием вершить правое дело, - просачивается, как некая истина, в сознание Христианских правителей. Начинают истязать и губить физически еретиков. Провозглашаются священные войны.
До Юстиниана идея насилия в делах веры если у кого и появлялась, то тотчас горячо оспаривалась, как сугубо языческая. Истиной неоспоримой признавалось противоположное утверждение: кровь мучеников способствует торжеству и распространению веры. И после Юстиниана эта бесспорная истина, конечно, не исчезла, но сделалось возможным, что две противоположные истины стали как-то уживаться вместе в христианском сознании. Лжеистину Юстиниана уже никто не оспаривал в правящей церкви; напротив, ею стали пользоваться, Как равноправной с прочими Христианскими истинами. Это непонятное явление и есть проникновение в Храм антихриста (развитие “тайны беззакония”). Страшное и таинственное помрачение любви Христовой.
Является тенденция: во что бы то ни стало доказать, что идея насилия свойственна Христианству; для этого особым о6разом толкуются тексты из апостольских посланий и даже на Христа возводится безумная клевета: он взял бич, чтобы выгнать торгующих из Храма, т. е. употребил насилие, как при мер для будущих начальников в церкви*.
* Такое толкование несомненно есть злое извращение смысла данного бытия и противоречие всей жизни Христа (в главе “Благодатное время” мы пояснили, как надо понимать изгнание торгующих из храма Христом).
Следует вчитаться в то, как толкуют великие учителя церкви апостольские изречения, чтобы понять,
Например, св. Иоанн Златоуст всюду, можно сказать, спешит уничтожить самую тень обвинения ап. Павла в недоброте: - “Апостол предлагает исправлять в духе кротости, - т. е. крайне снисходительно; не сказал: наказывайте или осуждайте, но в духе кротости (Толков. Гал. VI)” - Св. Отцы соборов (т.е. до века Златоуста) отлучали и отвергали ереси, но никого из еретиков не подвергали проклятию. И ап. Павел только по нужде в двух только местах употребил это слово, впрочем, не относя его к известному лицу ( “Слово, что нельзя проклинать...” Соч. Иоан. Злат. Том I) - По поводу обвинения медника Александра ап. Павлом: “да воздаст ему Господь по делам его”. Св. Иоанн Златоуст изъясняет: “апостол говорит так не по тому, чтобы святые радовались наказаниям злых людей, но потому что слабейшие из верующих имели нужду в таком утешении (т.е., что Бог воздаст за зло). Не сказал: Отомсти, накажи, прогони его, хотя по благодати Божией мог сделать это; нет, Павел не вооружает своего ученика (Тимофея) против него, а заповедует только удаляться от него. Для утешения слабейших он говорит: Бог воздаст ему. Эти слова -пророчество, а не проклятие”.
Конечно, ученые исследователи (с научным чутьем, а не любовью, желающие проникнуть в Слово Божье) или некоторые позднейшие сочинители догматических богословий, влюбленные в проклятия и наказания грешников (себя, разумеется, они к таковым не причисляют), способны утверждать, что Иоанн Златоуст смягчил слова ап. Павла. Но мы знаем и верим, но в словах и делах любви Дух Святой не разнствует в устах свидетелей верных. И если в век любви достаточно было слов ап. Павла, чтобы понимать его, как надо, то в век малой любви необходимы пояснения учителя церкви, чтобы апостол любви был понят, как надо.
Таково было сознание, которое полновластно царило в Христианском обществе. Было, конечно, и противоположное, - и сам Златоуст подвергся гонению, однако никто тогда не осмеливался в церкви утверждать, что насилие какое бы то ни было и откуда бы оно ни исходило и ради каких бы целей ни предпринималось не чуждо Христианству, может ему иногда содействовать. Нет, с совершенной ясностью высказывалось и было принято иное: “Нет нужды прибегать к насилию, - провозглашал Лактанций, - потому что нельзя вынудить религию. Чтобы возбудить ее добровольно, нужно действовать словами, а не ударами, нужно защищать религию, не убивая, но умирая, не жестокостью, а терпением. А если ты вздумаешь защитить религию кровопролитием, то, ты не защитишь ее, а опозоришь, оскорбишь ее. Нет ничего свободнее, как религия. И если у приносящего жертвы нет сердечного расположения, то религии Христианской вовсе и нет”"
Или вот поразительный образец христианского миросозерцания - св. Ириней о мучениках в Галлии: “Другие историки всегда рассказывали о победах над неприятелями, о торжествах над врагами, о доблести военачальников, о мужестве воинов, которые защищали детей, отечество и другое достояние, оскверняли себя кровью и многочисленными убийствами*: напротив, наше повествовательное слово о царстве Божием изобразит самые мирные брани за мир души и опишет мужество сражавшихся больше за истину, чем за отечество. с нашей стороны воинствовала благодать Божия, укрепляя слабых, противопоставляя гонению необоримых столпов”.
* Где здесь хотя малейшее оправдание войны, хотя бы самой правой? (Прим. автора книги)
Изумительно, что вторую, вторгшуюся в сознание земной церкви “истину, - полезность насилия в делах веры, - провозгласил позднее с необычайной экспрессией, сделал ее основой своего сатанинского трактата никто иной, как величайший антихристианин Макиабелла: “Если вера отсутствует, надо уметь заставить верить. Поэтому вооруженные пророки побеждали, а невооруженные всегда гибли” (намек, конечно, на Христа и Магомета) .