Тайна тевтонского замка

Левина Нина

Между тем Мартин Вебер закончил с ключами. Как только раздался последний щелчок, пол в часовне снова задрожал. Ступени, ведущие в нишу перед центральным окном, сдвинулись с места и медленно, с глухим скрежетом, заскользили внутрь помещения, открывая кладку из крупных прямоугольных камней. Те, в свою очередь, начали опускаться, образуя глубокую квадратную шахту. Звук спускающегося механизма становился всё тише и тише, пока наконец что-то не ухнуло в самой глубине и замерло. В тишине послышался лязг металла, и снова в глубине загудело, только теперь звук приближался к поверхности. Всё громче и громче, и вот из шахты показалась чёрная гранитная плита, поверх которой лежала длинная труба, тускло поблёскивающая

в свете занимающегося рассвета. Мартин Вебер подошёл к ней, взял в руки и принялся рассматривать, что-то бормоча себе под нос на немецком. «Сейчас он подует в неё — и начнётся», — думала Маша. Она несколько раз порезалась об острое лезвие, но не прекращала работы, чувствуя, как ослабевает натяжение верёвок. Ей показалось, что Готтлиб зашевелился в склепе. Это придало ей сил, последнее движение — и руки за спиной оказались свободными.

В это время Мартин Вебер торжественно встал на одно колено, набрал воздух в лёгкие, поднял трубу к потолочному своду и дунул в неё. На мгновение Маше показалось, что она оглохла и ослепла. Прямо над головой словно разорвалась бомба, со страшным грохотом разнося в стороны стены часовни и сметая потолок. Женщина с криком бросилась на землю, забыв об осторожности и закрывая голову руками от посыпавшейся сверху глины и падающих обломков кирпичей. Но Мартину Веберу было не до Маши и её развязанных рук. Он и сам распластался на полу от страха. Трубы у него больше не было — издав единственный призыв, она рассыпалась на тысячи мелких чёрных кусочков, закручивающихся в воронку над немцем.

Как только к Маше вернулось ощущение реальности, она осторожно подняла голову и огляделась. От часовни Святой Анны и расположенного над ней костёла не осталось ничего, кроме торчащих низко над землёй остатков стен. Чудовищной силы взрыв, направленный вверх и в стороны, буквально разнёс постройку на камни и раскидал их по округе. Совсем близко завывала сигнализация. Маша взглянула на светлое утреннее небо над головой, а потом заметила быстро увеличивающуюся в размерах чёрную воронку над Мартином Вебером. Гауптшурмфюрер тоже пришёл в себя и уже вставал на ноги. Чёрный вихрь расширился, поднялся к самому небу и начал расползаться по нему тяжёлыми мрачными тучами. Показавшиеся на востоке первые лучи солнца только усиливали эффект тёмного низкого неба. Сильные порывы холодного ветра больно ударили Машу по лицу колючими льдинками. Она схватила кинжал и принялась быстро резать верёвки на ногах, поглядывая на извивающегося в склепе Готтлиба.

В это время над Вебером заклубилась мгла, окутала его на минуту непроницаемой тьмой и взмыла вверх, выпустив гигантские чёрные крылья. Крылья сделали взмах, и мгла спустилась к гауптштурмфюреру, оформилась в фигуру с размытыми очертаниями и повисла перед ним в воздухе. Длинные чёрные волосы из-под рогатого шлема развевались на ветру. На меняющемся облике, — от необыкновенно красивого юноши до уродливой маски демона, — огнём сверкали глаза, когтистые лапы были сложены на могучей груди.

— Люцифер перед тобой, смертный! — Голос падшего ангела прогремел, как раскаты грома. — Чего ты хочешь?

— Боже мой, Боже мой, — тихо повторяла Маша одно и то же, дорезая верёвку и боясь взглянуть в сторону Люцифера.

— Ты знаешь, чего! — крикнул Мартин Вебер. — Господства Третьего рейха и Тевтонского ордена! Верни им силу и могущество! Пусть правят рука об руку! Солдаты и рыцари — в одном строю!

— Чей кровью ты готов омыть возрождение? — прогремел демон.

— Его! — немец указал рукой на Готтлиба. Мужчина окончательно пришёл в себя и пытался подняться в склепе.

Мартин Вебер вытащил из ножен кинжал и приблизился к Готтлибу. В это время Маша покончила с верёвками, на четвереньках подползла к мечу и вскочила на ноги, держа

его обеими руками. Меч показался ей невероятно тяжёлым, она с ужасом поняла, что не сможет им даже нормально замахнуться, но увидев, как Вебер заносит кинжал над Готтлибом, не раздумывая, бросилась вперёд с криком:

— Не трогай его!

Меч не нанёс особого вреда немцу, лишь оцарапал кожу на щеке и поранил руку, державшую оружие. Он отдёрнул её и с недоумением увидел, как тонкая струйка крови стекает с запястья на пол.

— Вот сука, — процедил Вебер сквозь зубы.

— Не подходи! — кричала Маша, встав между гауптштурмфюрером и Готтлибом. Она выставила перед собой меч и неуклюже размахивала им из стороны в сторону.

Неожиданно наверху захохотал падший ангел, и Маша едва удержалась на ногах от грохота, сотрясшего воздух.

— Кровь жертвы принята! — пророкотал Люцифер.

— Нет! — закричала Маша, выронила меч и бросилась к лежащему Готтлибу, закрывая его своим телом от демона. — Я люблю тебя, — прошептала она, прижимаясь к рыцарю. — Я хочу, чтобы ты знал это.

Вдруг позади раздался душераздирающий крик. Маша обернулась и увидела, что Мартин Вебер корчится в языках пламени. Всего лишь несколько секунд — и от гауптштурмфюрера осталась лишь горсть пепла на полу. Люцифер взмахнул крыльями, и пепел взмыл в воздух. Налетевший порыв ветра подхватил его и понёс к небу, с грохотом сверкнула первая молния и ударила в землю. Падший ангел на секунду приблизил к Маше лицо и заглянул ей в глаза — словно преисподняя на мгновенье прикоснулась к душе, тронула адскими пальцами сердце женщины и отпустила. С торжествующим криком Люцифер ринулся в небо. В тот же миг рассветное солнце скрылось под тучами, и на мир опустилась тьма, освещаемая частыми вспышками молний.

— Сейчас, мой миленький, потерпи!

Дрожащими от страха руками, ещё не веря, что демон оставил их в живых, Маша достала кляп изо рта Готтлиба, кинжалом брата Тео разрезала верёвки, опутывающее его тело и помогла рыцарю подняться. Смеясь и плача одновременно, она растирала его затёкшие руки и ноги и успокоилась только тогда, когда Готтлиб смог заключить её в объятия.

— Я люблю тебя, Маша! — прокричал он, перекрывая вой ветра и грохот неба, изрыгающего молнии одна за другой.

— И я люблю тебя! — Маша подняла лицо и посмотрела в глаза рыцарю. — Я всегда буду с тобой! Всегда, Готтлиб! И если нам суждено умереть — мы умрём вместе!

— Ну уж нет! — воскликнул Готтлиб, целуя её. — После таких слов я умирать не намерен! И тебе не позволю! Где труба Архангела Михаила?

— Она у отца Леонида. — Маша совсем забыла о священнике и теперь недоумевала, почему же он медлит. — Он должен быть здесь, в гостинице.

— Смотри! — Готтлиб указал в небо. — Люцифер созвал всю свою рать. Апокалипсис начался.

Под низко нависшими тучами метались тысячи тёмных крылатых теней, среди которых выделялся огромный зловещий силуэт. А потом Маша с Готтлибом увидели их. Бледные прозрачные призраки потянулись из земли, появляясь над полом бывшей усыпальницы. Белая кисея плащей с зияющими пустотой крестами развевалась за спинами всадников, туманные очертания коней нетерпеливо перебирали копытами.

— Что это? — воскликнула Маша.

— Рыцари ордена возвращаются к жизни! — крикнул Готтлиб, поднимая меч и держа его наготове. — Надо уходить отсюда! — Он выглянул из-за обломка стены бывшей часовни, а потом с сожалением посмотрел на Машу. — Поздно!

— Почему?

Женщина обернулась, чтобы взглянуть самой, и в ужасе замерла. Призраки были повсюду, они заполняли территорию замка Мариенбург. В белых плащах и в серых, в немецкой форме солдат и офицеров, верхом на лошадях и пешими, держа в руках мечи и автоматы, ряд за рядом они становились в призрачный строй.