Тайна тихой реки

Тарханов Виталий

Ничего похожего на описанные события Вяземский сейчас не слышал. Напротив, кровь в жилах стыла от давящей тишины.

Тем временем он подошел к крыльцу. Деревянная ступень под ногой предательски скрипнула, и Сергей Иванович, замерев на месте, зажмурился, ругая себя за детскую неосторожность. Убедившись, что вселенная никак не отреагировала на сработавший капкан, он посветил телефоном на дверь, а также взглянул в расположенные по ее краям безжизненные окна. Тьма.

Потянув за ручку, он обнаружил, что и эта дверь не заперта. Осторожно открыв ее, Вяземский услышал чей-то голос в глубине внутреннего пространства дома. До этого, в ходе короткой встречи с хозяйкой

дома, они перекинулись парой слов, и этого хватило, чтобы запомнить ее весьма неприятный голос, однако в настоящий момент было трудно разобрать, кто и что говорил. Говор был негромким и монотонным. Журналист вошел в коридор и прикрыл за собой дверь. Внутри было еще холоднее, чем на улице. Он невольно поежился, пожалев, что не надел что-то с длинным рукавом.

Где-то в другом конце помещения едва различимо мерцал тусклый свет, будто за стеной коридора в комнате горела свеча. Медленно ступая к свету и выставляя перед собой руку с телефоном, Сергей Иванович увидел, что погас дисплей. Он остановился посреди коридора и с негодованием заключил, что смартфон не работает. Судорожные нажатия на кнопку включения не привели к успеху и вынудили его в очередной раз мысленно чертыхнуться. Понимание того, что теперь освещать дальнейший путь будет нечем, усугубилось вдруг нахлынувшей мыслью о невозможности вызвать полицию в случае чего. Тут же его осенило, что в селе ночью из состава правоохранителей можно рассчитывать только на участкового, но в тот же момент он подумал, что в ближайшее время скорее проснется Вий, чем участковый. Журналист глубоко вдохнул и успокоил себя напоминанием – Агата Никаноровна в свои семьдесят с лишним лет ввиду больных суставов по дому передвигается с большим трудом и почти всегда в инвалидном кресле. Ухаживающая за ней внучка в доме бывает только до вечера и сейчас должна быть уже у себя дома. Никто никому не причинит никакого вреда, он только лишь одним глазком подсмотрит, чем это там госпожа Хилер занимается в столь поздний час.

Подойдя ближе, Вяземский рассмотрел очертание стены, за которой, похоже, горела свеча. Это был угол с поворотом продолжающегося коридора. Деревянный пол под ногами изо всех сил старался аккомпанировать скрипом каждому шагу, и журналист ступал с предельной аккуратностью. По тому, как становящийся все более отчетливым говор не менял темпа, он понимал, что остается незамеченным.

Теперь совершенно точно можно было сказать, что голос принадлежал хозяйке дома. Она говорила тихо и очень быстро, в одной тональности. Однако конкретных слов разобрать было по-прежнему невозможно. Одновременно с этим оттуда раздавались странные звуки, не поддающиеся описанию. Что-то отдаленно напоминающее хруст ломающихся костей вперемешку с шелестом листьев.

За последние несколько дней Сергей Иванович пришел к убеждению, что марфинские легенды полны таинственности и романтики. Во многих населенных пунктах имеются «нехорошие» дома. Жители села нарекли мистической славой и дом Агаты Никаноровны. Вяземский с каждой минутой все сильнее ощущал, что приближается к разгадке тайны, но в эти мгновения от подобной романтики волосы дыбом поднимались на теле. Непреодолимое любопытство тем не менее одерживало верх над нараставшим страхом, и вот теперь уже, подходя к краю стены, он видел главной своей целью – узреть, что же там происходит за углом.

Журналист всем телом прижался к стене, и в этот момент голос за углом неожиданно умолк. Сергей Иванович услышал стук своего пульса. Он был таким громким, что, казалось, мог выдать его. С той стороны, откуда мгновение назад раздавался голос, послышался слабый скрип, который стремительно

приближался и походил на звук крутящихся колес. В то же время коридор сильнее озарился светом той же мерцающей свечи, но как будто начавшей гореть намного ярче.

Вяземский схватился рукой за сердце, словно боясь, что оно вот-вот выскочит. Левой рукой он осторожно провел по лбу – на нем выступила испарина.

Он повернул голову в сторону приближающегося скрипа и задержал дыхание. Из-за угла стены, у края которой он стоял, по полу выкатилось, скрипя колесами, инвалидное кресло и остановилось рядом с ним. В кресле никого не было.

Глава вторая

Село Марфино расположено в Володарском районе шестьюдесятью километрами юго-восточнее Астрахани. На территории административного центра – поселка Володарского – размещен районный суд.

Климат региона даже в ноябре позволяет осени быть теплой и солнечной. В Володарском без лишней суеты начинался очередной день.

Работа районного суда началась с утра вялотекуще: охранник в своей каморке сладко зевал, поглаживая увесистое пузо, водитель нехотя заплыл в фойе, волоча почту. Помощник судьи Флюра Ашимовна поправила сползающие с носа очки, постучала пальцем об аквариум, по стенке которого медленно ползла улитка. Быстрее нее в доме правосудия в этот час по коридору передвигалась только секретарь судьи Айгуль – чтобы набрать воды в чайник.

На пороге открытой двери показался высокий молодой человек с кожаным портфелем, в хорошо скроенном костюме, насколько могли судить Флюра Ашимовна и Айгуль. Его белая рубашка ослепила глаза зачарованных женщин, а стильно растрепанная светлая шевелюра на голове говорила о педантичном соответствии модным молодежным тенденциям. Он буквально блестел на фоне покосившегося шкафа с ветхими папками документов и потрескавшейся стены.

«Прямо жених», – подумала Флюра Ашимовна в ответ на его улыбку, замерев в оцепенении, а в сухом кабинетном воздухе зазвенела тишина восхищения. Казалось, даже стоящая на столе медная Фемида опустила весы и приподняла повязку, чтобы выяснить причину воцарившегося молчания.

– Добрый день! Архангельский Максим Андреевич. Я из областной прокуратуры, обвинитель по делу Хилер. Мне бы с судьей поговорить.

Пока Айгуль с усилием, достойным лучшего применения, пыталась вспомнить звуки русской речи, Флюра Ашимовна поправила очки и рукой медленно указала на дверь:

– Да-да, здравствуйте! Проходите, Раиса Рахадимовна у себя.

Максим посмотрел на табличку двери – «Судья Сомова Раиса Рахадимовна», постучал и вошел во внутренний маленький кабинет. Убранство помещения, как и всё вокруг, отражало дух эпохи прошлых лет. Пол застелен ветхим линолеумом, краска на стенах отливала унынием советской государственности. По бокам кабинета стояли два строгих шкафа, с полок которых выглядывали затертые тома законодательных актов с торчащими закладками.

В очередной раз молодой прокурор поймал себя на мысли, что время в провинции остановилось много лет назад, и закрыл за собой дверь.

Напротив входа за старым письменным столом сидела женщина преклонных годов, казашка, с короткими темными волосами и весьма серьезным взглядом.

Она медленно сняла очки, протерла глаза и задвинула подставку с клавиатурой компьютера – пожалуй, единственного здесь предмета, возвращавшего к осознанию настоящего времени.

– Да, проходите, пожалуйста, присаживайтесь. Я вас давно жду, – гостеприимно поприветствовала она, а затем посмотрела в записи раскрытого ежедневника под рукой. – Максим Андреевич, верно?