Тайна точной красоты
Шрифт:
С недавнего времени Фищук стал аспирантом института математики. Его рука потрясала толстую пачку бумаг. Он шлепнул ее под нос Данину.
– Я снял копию в библиотеке. Это статья Уайлса с доказательством теоремы Ферма. Подход очень похож на ваш. Но он его довел до конца! Вы смотрите, смотрите.
Фищук опустился на стул, Данин медленно перебирал принесенные листы.
– Если бы вы тогда напряглись и нашли способ обойти ошибочное утверждение, вы бы опередили англичанина, – уже спокойнее говорил аспирант. – Почему вы отступили и не занимались этим вопросом? Я был всего лишь студентом,
Константин просматривал объемную статью. В ней содержалось доказательство важной современной гипотезы, а уже из нее вытекала справедливость теоремы Ферма. Многогранность логических связок между различными разделами математики действительно напоминала его подход. Громоздкое здание доказательства опиралось на множество разномастных выводов и представляло в глазах Данина не очень эстетичное зрелище.
Формально великая цель была достигнута. Уайлс первым пересек финишную черту в многовековой гонке за призом, но он напоминал мотоциклиста, вклинившегося в соревнование бегунов.
Данин с плохо скрываемой брезгливостью отодвинул ксерокопию статьи.
– Это не то, что подразумевал Ферма.
– В каком смысле? – не понял Фищук.
– Доказательство Уайлса основано на методах, которые стали известны только в двадцатом веке. Ферма не мог их знать.
– Какая разница! Великая теорема доказана, деньги и слава получены. А мы… а вы остались не у дел. Ну почему вы всё забросили тогда? Это была непростительная ошибка.
– Миша, – Данин хрустнул пальцами, – Ферма придумал иное доказательство. Я уверен, оно тонкое и изящное. Оно должно быть прекрасным. Если ты его найдешь, то увидишь истинную Красоту!
– Я?
– А почему бы и нет? Дерзай.
– Зачем? Теорема уже доказана. Вы предлагаете мне стать пятиклассником, которому задали на дом всем известную теорему Пифагора? Это никто не оценит.
– А ты сам? Я хорошо помню то удивительное чувство, когда в первый раз сам доказал теорему Пифагора. Я парил над землей! Как ты думаешь, почему Ферма не публиковал свои доказательства?
Фищук пожал плесами.
– Наверное, он был чудаком.
– Нет. Пьер де Ферма поступил очень мудро. Он не желал отнимать у других радость собственного открытия. Каждый, на кого снизойдет озарение, получит заряд такого неповторимого наслаждения, что ради этого счастливого момента и стоит жить.
– Странно вы говорите. А как же слава?
– Слава – это отпевание, когда достижения и заслуги уже в прошлом. А вот божественное озарение посещает нас вместе с рождением нового открытия. Это мгновение восхитительно, его нельзя заменить ничем. Вот и решай. Когда радость больше: в первый день рождения или на похоронах?
Посветлевшие глаза Константина Данина мягко наблюдали за сконфуженным Михаилом Фищуком. Тот не смел ничего возразить. Лишь удивлялся необычной разговорчивости математика-виртуоза, каковым искренне еще со студенческих лет почитал Константина Данина.
– То-то! – назидательно произнес Константин. – Решая задачи, мы должны помнить о Красоте.
И его лицо вновь окутала тень молчаливой сосредоточенности. Он знал, что никогда не свернет со своего пути к великой цели.
52
После
Едва открыв дверку автомашины, Вишневская заметила, как к ней спешит встревоженная молодая коротко стриженая брюнетка в узких темных очках. Капюшон сбился ей на шею, женщина учащенно дышала. Прямоугольные солнцезащитные очки показались учительнице знакомыми. Да и осанка напоминала подозрительного типа, которого она дважды встречала у дома Даниных.
На этот раз странная особа не пыталась скрыться и заговорила первой:
– Валентина Ипполитовна, как хорошо, что вы приехали. С Костей может произойти несчастье. Ему готовят какую-то мерзкую операцию. Я пыталась… пыталась пройти, помешать, но меня не пускают.
– Кто вы? – жестко спросил Стрельников. Он тоже догадался, что имеет дело с человеком, которого когда-то не догнал.
– Я… – женщина бросала растерянный взгляд от милиционера к учительнице. – Я медсестра. Раньше работала здесь, но ушла. Главврач больницы – мой дядя.
– Как вас зовут?
– Оксана.
– Какая операция ждет Данина?
– Я точно не знаю. Но очень опасная. Что-то связанное с воздействием на мозг. После нее Костя уже не сможет быть ученым. Он вообще перестанет быть нормальным человеком!
Женщина заплакала. Валентина Ипполитовна усадила ее рядом с собой в машину и спросила:
– Почему вы так беспокоитесь о Константине Данине?
Оксана смахнула слезы, шмыгнула носом. Покрасневшие глаза взволнованно смотрели на учительницу.
– Константин… Он отец моего сына.
– Что? – хором спросили два оперативника и учительница.
– С этого места поподробнее. – Стрельников решительно развернулся к женщине.
– Меня познакомил с ним брат. Когда Костя уже был в разводе. Он попросил, ну… чтобы я утешила Данина. По-женски. Он считал, что Данин нуждается в этом. А я… Я тогда тоже была одинока. Развелась с мужем-пьяницей, он на меня руку не раз поднимал. А тут интеллигентный человек, очень умный. Молчит, правда, а если начнет рассказывать, то я ничего не понимаю. Но не это главное. Он хороший тихий спокойный мужчина. После жизни, как на вулкане, мне это очень понравилось. Я подумала, а может судьба, может сойдемся. Ну и… соблазнила его.
– А дальше? – поторопил умолкнувшую женщину милиционер.
– Мы встречались редко. Или брат или я так подстраивали, чтобы Данин у меня оставался. А потом я забеременела. Так удивилась. С прежним-то мужем ничего не получалось. И я решила оставить ребенка.
– Данин об этом знал?
– Я несколько раз предлагала ему жить вместе, но он всегда молча уходил. Я испугалась, что он не захочет ребенка, и промолчала. Мы расстались на целых два года. Потом снова начали встречаться. Реже, чем хотелось бы. Меня тянуло к нему, и не только из-за ребенка. Я полюбила Костю. А недавно я ему сказала, что Игорь – его сын, и носит его фамилию.