Тайна трех бриллиантов
Шрифт:
Подъезжая к Главку, он, взглянув на здание, заметил, что из окна их общего с Крячко кабинета льется свет.
«Кажется, не я один сегодня на сверхурочной, – усмехнулся Лев. – Старая гвардия в своем привычном амплуа».
– Ага! Вот он! – победно воскликнул Стас при появлении Гурова. – Ну что? Будем колоться или в молчанку играть?
– Ты это о чем?
– А ты не знаешь?
– А должен?
– Нет, мне это нравится, – фыркнул Стас. – На трубке жертвы сто пятьдесят звонков с его номера, а он, видите ли, ничего не желает об этом знать. А тебе известно, что…
– Какой еще жертвы? Каких сто пятьдесят звонков? Стас, если у
Вспомнив, что за весь день так и не нашел времени позвонить Шульцу, Гуров в досаде достал трубку и нашел нужный контакт.
После активации номера в трубке послышались гудки, а откуда-то из недр со стороны сидящего за столом Крячко в это время донеслись переливчатые звуки зазвонившего телефона.
– Чего это у тебя там? – удивленно спросил Лев, знавший, что на звонке у Стаса стоит другая мелодия. – Мобильник, что ли, кто-то забыл?
– Ага, – саркастически посмотрел на него Крячко. – Забыл. Да так, что, боюсь, уже и не вспомнит теперь.
– Вот черт, опять не берет трубку, – досадовал между тем Гуров. – В подполье, что ли, ушел?
– Иваныч! Очнись! Тот, кому ты звонишь, давно труп. Не ответит он тебе с того света.
– То есть как это труп? С чего ты взял? И вообще, откуда ты… – осекся Лев, догадавшись о том, что произошло, и пронзительно взглянул Стасу в глаза: – На какой это трубке моих сто пятьдесят звонков? Кто жертва?
– Уф-ф… Ну, наконец-то дошло. А то я уже, признаюсь, начинал беспокоиться за тебя. Совсем, думаю, заработался, бедняга, вот уже и родная крыша вдаль уплывает.
– Хочешь сказать, у тебя там, в столе, его телефон? – не обращая внимания на дружеские издевки, продолжал спрашивать Гуров. – Его, Щульца? Ювелира? Он что, мертв?
– Вот! Вот теперь узнаю нашего бравого полковника. Давно бы так. А то стоит тут передо мной, невинность из себя строит. «Какие звонки?», «Какая жертва?». А вот такая вот. Сам черт не поймет, что это за жертва и кому ее жертвой сделать понадобилось. Жил себе дедок, божий одуванчик, обращался в цивильных сферах, на хлеб, на соль консультациями зарабатывал. И вдруг, откуда ни возьмись, киллера по его душу прислали. Да и не дешевого, похоже. И оружие, судя по дальности, неплохое, да и стрелок профессиональный. С одной пули уложил. И теперь, учитывая, что в списке недавних контактов жертвы несколько раз повторяется ваш личный, уважаемый товарищ полковник, телефонный номер, мне так и хочется поинтересоваться…
– Да погоди ты! – прервал Гуров разливавшегося соловьем Стаса. – Объясни толком. Как его убили? Когда?
– Похоже, вчера. По времени – во второй половине дня. Точнее скажут эксперты, когда все, что им там нужно, досконально исследуют. Стреляли в окно из оптической винтовки. Я пока серьезно местность не изучал, так что конкретную точку, где находился киллер, назвать не готов, но ближайшая удобная для таких действий позиция расположена не ближе ста метров. Шульц жил на девятом этаже, и окна его квартиры выходили на автомобильную трассу. То есть со стороны двора, например с крыши соседнего дома, его было не достать. За трассой – небольшой парк, за ним еще одна дорога, и только за ней снова идут жилые строения. Думаю, стреляли оттуда. Но расстояние, как я уже сказал, очень приличное.
– Вот это поворот… – думая о своем, пробормотал Лев. – Вот тебе и стекляшки…
– Что? Какие еще стекляшки? Алло, Иваныч! Опять крыша поехала? Ты погоди, не уходи в астрал, я не закончил еще. А насчет поворота это ты верно подметил. Я когда при обыске на трубке его контакты посмотрел, тоже приблизительно так же подумал. Ни хрена себе, думаю, поворот! В самый что ни на есть день убийства нашей жертве самый крутой московский опер названивал. Да настойчиво как! Ты предупредить его, что ли, хотел? Или в чем там дело? Давай уже, колись. А то я пока в плане версий – в полном вакууме. Если не глубже. У товарища не то что врагов, у него даже знакомых более-менее близких, похоже, не было. Кому он мог понадобиться? Мертвым, я имею в виду. Может, ты что-то прояснишь?
– Послушай, Стас, тут похоже… Похоже, у нас с тобой на двоих одно дело оказалось. Не может быть, чтобы все это не было как-то связано. Но вот как… Ну и поворот!
– Погоди, Иваныч. Ты что-то все сам с собой разговариваешь, а я не понимаю ничего. Что «это»? С чем связано?
Стараясь быть кратким и не вдаваться в подробности, на выяснение которых ушла сегодня половина рабочего дня, Гуров рассказал Стасу то, что удалось выяснить ему при расспросах в аукционном доме.
– Чуешь, в чем тут фишка? – возбужденно спросил он. – Ювелир пришел к Самойлову сразу после этих консультаций у аукционистов. Пришел взбудораженный и начал выяснять насчет знакомых полицейских. Что это могло означать?
– Что он спер у этого немца стекляшки и хотел прикрыться с помощью знакомых в полиции, но не успел, потому что обиженный немец нанял киллера и… Ладно, ладно. Шучу, – заметив устремленный на него разгневанный взор Гурова, сразу поправился Крячко. – Похоже, ювелир либо сам в чем-то прокололся, либо заметил чей-то прокол и хотел проконсультироваться, как ему выбраться из этого… из всего этого с наименьшими издержками.
– Именно! А теперь вспомни, что, по словам директора, Шульц вышел из шоу-рум последним, причем почти одновременно с телохранителем Комарова. Что это может значить?
– Думаю, здесь два варианта. Возможно, Шульц действительно приметил какой-то левый маневр со стороны этого телохранителя. Но может быть и другое. Ведь ты говорил, что и ювелиры у тебя в списке наиболее вероятных подозреваемых, не только Комаров. Может быть, все было как раз наоборот. Может, это телохранитель заметил что-то за Шульцем, а тот, поняв, что прокололся и что теперь есть свидетель, расстроился и побежал к Самойлову искать полицейского-консультанта.
– Но ведь убит Шульц, а не телохранитель. Какой в этом смысл?
– Очень простой. Если Шульц действовал сам по себе, убийство мог организовать Комаров. Мы ведь не знаем, в чем именно был смысл этого маневра с кражей стекляшек. А вдруг там что-то до такой степени подлое, что исправить ситуацию можно было только одним способом – лишь стерев с лица земли бессовестного ювелира. А уж если этот Шульц работал не один, а состоял в сговоре со своими собратьями, тогда все вообще яснее ясного. Они поняли, что он прокололся, и решили за одним разом и наказать виновного, и убрать свидетеля. Каковым, единым в двух лицах, и являлся тишайший и добросовестнейший ювелир Аркадий Яковлевич Шульц. Фу, просто гора с плеч! А я-то уж думал, что до второго пришествия мне здесь правдоподобных версий не отыскать.