Тайна ультиматума. Повести и рассказы
Шрифт:
— Одни идиоты успокаивали себя, — подхватил Пейдж, — а другие идиоты повторяли это.
— Слушайте вы, Пейдж! — вспыхнул Донахью.
Уайт крикнул:
— Молчи, Уолт! Шривер и Пейдж правы, абсолютно правы! Наши начальники проявили стратегическое недомыслие…
— Политическую и стратегическую слепоту! — крикнул Пейдж.
— Правильно! — сказал Уайт. — Материалов у нас было больше чем достаточно. Подумать только! Ведь мы изо дня в день читали архисекретные японские телеграммы, из которых было видно, что Япония готовится к нападению на нас. Даже
— А этого Старк и компания не понимали, — сказал Шривер. — У них был затуманен рассудок. И у вас тоже, Донахью. Не отмахивайтесь. А рассудок у наших шефов был затуманен потому, что они страстно хотели нападения Японии на некую страну» И эта страсть ослепляла их.
Донахью усмехнулся.
— А я распинался перед начальством за вас, Шривер, доказывал, что у вас стопроцентный американский образ мыслей. И добился того, что вас назначили сюда. Но с такими убеждениями, как у вас, неудобно быть в контрразведке.
Шривер отвесил поклон.
— Могу вас успокоить. Я уже подал рапорт, чтобы меня послали на театр военных действий. Сидеть здесь и с храбрым видом допрашивать японских парикмахеров и прачек я не намерен.
Матрос-шофер круто затормозил машину. На дороге стояли офицеры и солдаты в шлемах. Шривер предъявил служебное удостоверение, а Донахью, Уайт и Пейдж — специальные пропуска на Гавайи, выданные им в Вашингтоне. Машина поехала дальше.
Уайт сказал:
— Наши шефы сами сбили себя с толку — ждали другого ветра.
— Но ведь были же сигналы, черт возьми! — крикнул Донахью. — Четвертого и пятого, два дня подряд. Бесспорные сигналы.
— Мы не знаем, в чем дело, — сказал Пейдж. — Надо будет разобраться в этом. Или мы перепутали, или японцы перепутали, или они подсунули нам дезу [17] .
— Чушь, — возразил Донахью. — Тогда надо признать, что вся «магия» была дезой.
Шривер мотнул головой.
— Нет, «магия», конечно, не была дезой. Такой вывод абсурден.
17
Деза — дезинформация.
— В общем неизвестно, в чем дело, — сказал Уайт. — Но ясно одно: наши стратеги смотрели в другую сторону и подставили Пёрл-Харбор под удар. И все это получилось потому, что они, так же как Трумэн, Тафт, Най и другие, ненавидят Россию и готовы терпеть нацистов.
— Это верно, — подтвердил Шривер. — Они напрягали зрение, чтобы разглядеть во мраке ночи очертания японских бомбардировщиков и авианосцев, подкрадывающихся к Владивостоку, и старались не думать о том, что японцы могут подкрасться в другом направлении…
— Ключ вопроса заключается в отношении к нацистам, — сказал Пейдж. — Наши шефы считают, что гитлеровский рейх им ближе, чем красная Россия.
Донахью пожал плечами.
— Ну и в компанию я попал! Не флотские офицеры, а свихнувшиеся комнатные демагоги с Гринидж-виллидж.
— Не
— Фюрер и дуче через несколько дней объявят нам войну, это неизбежно. Короче говоря, — Пейдж взмахнул рукой, — я сегодня же подам рапорт. Буду проситься в азиатский флот.
— Я тоже, — сказал Уайт. — «Магия» кончилась. Теперь надо воевать. Поедем на Гуам или Филиппины.
Он наклонился к Шриверу и тихо спросил:
— Что-нибудь выяснили насчет Хаями Марико?
Шривер ответил шепотом:
— Я разговаривал с ее мамашей. Оказывается, за Марико приходил какой-то японец, кажется, студент.
И больше она не возвращалась. Откровенно говоря, боюсь за нее. Не расправился ли с ней Акино.
Уайт схватил Шривера за руку.
— Надо скорей взять Акино!
— Ищем его. Вчера днем взяли генконсула Кита и его помощников. Они говорят, что не знают, кто такой Акино. Не понимаю Уолша. Он поверил этой истории с корейцем-аптекарем и решил, что действительно раскрыл советскую шпионскую организацию. И думал только об этом. Не замечал, что у него под носом орудуют настоящие шпионы. Спасибо Макколла, мы получили от него копию «магии» от третьего декабря— копию телеграммы здешнего генконсула об условных сигналах для подлодок.
— Условные сигналы насчет состояния гавани? — спросил Пейдж.
— Да. Я сразу же установил наблюдение за домами и яхтами в Раникай и Калама и обнаружил подозрительного немца — члена нацистской партии Кю-на. При аресте у него нашли кодированные записи, и он признался во всем. И дочка его — хозяйка косметического салона — тоже японский агент. У Эф-Би-Ай, оказывается, уже давно имелись сведения о Кюне, но на него смотрели сквозь пальцы. Гувера интересуют не нацистские шпионы, а другие…
— Он тоже порядочная… — Пейдж не договорил.
Из домика у развилки дорог показались люди в штатском и приказали остановиться. Это были сотрудники Эф-Би-Ай и полицейские. Они проверяли очень тщательно — даже обыскали машину. Заявление Шривера о том, что он исполняет обязанности начальника флотской контрразведки на острове Оаху, не произвело никакого впечатления на подчиненных Гувера. Зато записочка с подписью Эдварда Тама, заместителя начальника Эф-Би-Ай, которую предъявил Донахью, возымела действие. Ему немедленно дали машину, и он умчался в город, сказав Уайту, что остановится в отеле «Сарфрайдер».
Полицейский инспектор позвонил куда-то и сообщил номер удостоверения Шривера и его приметы. Спустя полчаса прибыл уполномоченный отдела Эф-Би-Ай в Гонолулу — коренастый брюнет с хриплым голосом; от него разило виски. Он представился: специальный агент Федерального бюро расследований на Оаху Сидней Баллигант.
Подойдя к Шриверу, он сказал:
— Мы как раз ищем вас, капитан. К вам в школу привезли Кита и прочих. И Кюна с дочкой. — Он сипло захохотал. — Надо всех заставить сделать харакири.